Алексей Широков - Попаданец 2.0

Но надо помнить, что я тоже не железный. И если она продолжит издеваться надо мной подобным образом, что я могу и не выдержать. Утащу эту Муху-Цокотуху в дальний уголок, а там хоть трава не расти. Если меня потом когда-нибудь поймают, то, конечно же, казнят, так как в этом мире я человек без роду и племени и уж тем более не представитель высшего общества. Это им всё сходит с рук, а меня — узнав, кто я такой, просто обкорнают на тридцать сантиметров сверху, предварительно поотрвывав все остальные выступающие части тела.

— Мы сейчас мимо подгорных пригородов будем проезжать. Там вроде домики уютные… а я помедленнее, наверное, поеду… — задумчиво произнёс эльф словно бы сам себе, кося глазом на то, как я предельно аккуратно пытаюсь отцепить Мари от себя.

Девушка, которой, похоже, от собственно смелости уже окончательно сорвало крышу, даже не прикидывалась, а откровенно распустила руки наплевав на сидящего рядом Гуэня. Я уже чувствовал рядом со своей щекой мягкие губы, исторгающие обжигающее дыхание, а что пытались сделать неумелые пальчики с моим поясом, так и вовсе, по меркам обычного средневековья, было истинным непотребством, как от моей шеи послышалось обиженное, возмущённое шипение.

Юна, которая в своей маскировочной форме нашейной цепочки легко впадала в спячку, была разбужена нашей вознёй. Почти вконец разомлевшую и отринувшую стыд Баронессу Марусю как ветром сдуло. Только хлопнул брезент клапана да вокруг меня ещё какое-то время витал тонкий аромат её духов. Хотя, откуда у этой бледной девицы мог взяться парфюм после почти двухдневной дороги по сырому, дикому лесу — я сказать затруднялся.

Ламия, соскользнув с моей шеи, сползла на колени, гордо вскинула голову и, подняв кулак верх, на манер гладиатора, совершила вокруг меня круг почёта, с таким серьёзным лицом, что это окончательно добило нашего эльфа. Гуэнь зажав рот перчаткой, содрогался от беззвучного хохота, а из глаз развеселившегося ушастого текли слёзы. Вот только мне, почему то вся эта ситуация не казалась такой уж забавной. Да конечно — средневековье и всё такое, но японский городовой — не могли же на взрослых людей так повлиять довольно убогие каменные идолы.

— Харе веселиться, — прошептал я покатывающемуся эльфу, едва сдержавшись от того, чтобы зарядить ему подзатыльник. — А-то сейчас под колёса свалишься.

— Прости, прости… — полушёпотом ответил Гуэнь. — Просто их так забавно накрыло…

— Накрыло? — я нахмурился.

— Ну да, — он распрямился, глубоко вздохнул и протяжно выдохнул. — Я, кстати, в очередной раз убедился, что ты — действительно человек не из этого мира. Понимаешь, всё дело в статуях. Не знаю, понял ты или нет, но эта «скульптурная композиция» перед вратами вроде как изначально символизировала плодородие которое привносит Отец Тоннелей жителям этого города. Ну… мальчик-девочка, пестик-тычинка — думаю, понимаешь о чём я. В общем не знаю зачем это коротышкам было нужно, но на ворота был наложен некий ритуал влияющий на сознание смертных…

— А я ничего не почувствовала… — сообщила Юна уютно устроившаяся у меня на плече.

— Гонишь! — уверенно заявил я эльфу. — Лепишь горбатого. Врёшь и не краснеешь.

— Может, и вру… а может, и нет, — с улыбкой ответил мне Гуэнь. — Только я тебе так скажу. В прошлый раз, когда я проезжал эти ворота с карлами, коротышки устроили такой любовный марафон, что у них натурально развалилась пара фургонов, а те мужики что дожидались своей очереди к низкорослым красавицам, выли на луну словно волки…

— А что ты раньше молчал, скотина ухатая, — разозлился я, а затем, ожидая увидеть что угодно, обернулся и заглянул в фургон.

— Ну так — весело же. Да и не опасно это…

В кузове царило мрачное уныние. Красная как словно помидор Баронесса сидела в ближнем ко мне углу, обхватив плечи руками и без сил привалившись к матерчатой стенке. Меня она даже не заметила. В хвосте телеги, на противоположенных сторонах друг от друга обнаружились рыцарь и оруженосец. Амадеуш сидел по-турецки, глядя неподвижным взглядом в пол, и массировал виски, что-то бормоча себе под нос. Из правой ноздри экс-красавчика стекала кровавая юшка. Бруно же наоборот развалился напротив, широко раздвинув колени и обалдело пялился то на подрагивающую спину Мари, то себе на причинное место, прикрытое кольчугой из толстых вязаных звеньев и свивающей с пояса металлической пластиной.

— Дурдом, — констатировал я. — Хорошо. Юна у меня маленькая ещё — могла просто не понять. Я — отдельный разговор, но, а ты-то? Тебя что — не накрыло?

— О ещё как накрыло! Я, чтоб ты знал, дочерей Эльматерасу уже два года не видел. Можно сказать — сейчас еле сдержался, но…

— Но?

— Ты понимаешь, какое дело. Я за эти два года так набегался, что с хомячками уже больше не могу! — осклабившись, ответил эльф. — Ощущения не те!

— С хомячками?

— Ну да! В какой притон не зайди, везде люди, дворфы, даже с кентаврихой один раз попробовал. В общем, сплошные хомячки… Мне по первой было без разницы, а сейчас уже — всё. Ну не лезет…

— Тфу ты! Трепло! — зло сплюнул я, поняв, наконец, о чём собственно говорит ушастый. — Маньяк-террорист недоделанный. Коне…

— Ну а ты что хотел! — уже откровенно заржал эльф. — Ты с моё попутешествуй, тоже всё равно будет к чему прикладываться.

На подобной пикантной ноте мы выехали в быстро расширяющийся коридор и наконец, спустя пару минут древний подгорный град открылся нам во всём своём великолепии. Я ожидал увидеть нечто похожее на тонущие во тьме руины, с редкими вкраплениями фосфоресцирующих кристаллов, наподобие тех, что освещали тоннель. Однако открывшаяся мне картина действительно потрясала воображение.

В огромной залитой тусклым зеленоватым светом пещере, располагалась гигантская чаща, в центре которой имелось искусственное озеро. Всё пространство от самого его берега было плотно застроенной разнообразными зданиями, выглядящими издалека хаотичной россыпью геометрических фигур постепенно забирающихся на стены и свисающих с потолка. Башни, форты, натуральные небоскрёбы и особняки, странные подвесные конструкции и целые замковые комплексы, словно бы зависшие в воздухе, а на самом деле держащиеся на отходящих от стен консолях. Сплошная эклектика и полное отсутствие единообразия, словно бы каждое здание желало перещеголять соседнее и все вместе они конкурировали с соседним районом и так далее…

Увиденное в этой пещере, совершенно не вязалось со строгим и мрачным Коттай Дунсоном Баронессы Мари и даже Коттай Раззсон, с его похабными статуями, казался верхом кубизма и рационализма. Беспорядка добавляли многочисленные мостки, переезды, пандусы и туннели, порой, протянутые как попало, в паре десятков метров над зданиями, а то и вовсе идущие прямо по их крышам, чтобы скрыться в очередном жерле тоннеля. Взрыв на макаронной фабрике — по-другому и не скажешь.