Возмездие (СИ) - Злобин Михаил

— Это маловероятно, — попытался вклиниться в диалог премьер-министр, — выжить вблизи пусть и небольшого, но все же ядерного взрыва задача не такая простая…

— Для человека! — Веско прервал его президент. — А что вы знаете о способностях Аида?! Он может оказаться даже более живучим, чем его мертвые приспешники, как бы это странно не звучало.

— Однако же нежить пала, этому есть множество свидетельств, — попытался привести последний довод министр. — Скорее всего, это значит, что Аид погиб, и без его подпитки мертвецы не в состоянии больше двигаться…

— «Скорее всего» меня не устраивает. Я могу повторить, если вы меня плохо услышали — приложите все усилия, чтобы наладить контакт с Секириным, если он жив. Он наверняка затаил злобу на всех нас, потому что во всем произошедшем я усматриваю вину именно генерал-майора МВД Сухова, который должен был действовать от имени правосудия целой страны, а не играть втемную! И на этот раз я требую, чтобы ситуацию разрешали исключительно дипломатическими методами. Я понятно изъясняюсь?!

— Предельно! — Премьер-министр поспешно кивнул, опережая своего подчиненного, который хотел еще что-то спросить.

— Что же касается этой группировки изменщиков, — переключился президент на другие насущные вопросы, — то здесь следует приложить все силы, чтобы убедить общество в том, что именно они ответственны за ядерный взрыв в Москве. Заодно повесьте на них и все происшествия последних месяцев. Даю вам в этом деле полную свободу. Обвиняйте их в чем угодно — попытка государственного переворота, преступный мятеж, сепаратизм. Лишь бы нигде не всплывало даже намеков на ходячих мертвецов.

— Но, господин президент, как это возможно? — Озадаченно переспросил премьер. — Интернет просто завален видеозаписями со всевозможных ракурсов! Их будет совсем непросто опровергнуть!

— Непросто, — согласился лидер нации, — но ведь возможно? Мне неважно, как вы это сделаете, можете хоть среди полумиллиона трупов искать покойников с похожими лицами! Но общественность должна успокоиться, увидев, что это самые обычные мертвецы.

— Я вас понял, — хмуро отозвался министр, раздумывая, каким образом ему предстоит объяснять присутствие священников на передовой.

— Это хорошо. Если задачи ясны, то можете приступать. Я вас больше не задерживаю.

Президент взмахнул рукой, отпуская обоих своих подчиненных, но Полукар решился еще на один вопрос.

— Прошу прощения, но как быть с Амелиным?

— А что с ним? — Глава государства лишь вопросительно приподнял бровь, но от этого жеста почти физически ощутимо повеяло недовольством.

— Э-м-м… ну он ведь, получается, своими действиями спас столицу от нашествия нежити.

Николай уже понял, что президент настроен по отношению к военному генералу крайне негативно, но все равно решился продолжить расспросы.

— Спас столицу? — Холод в голосе лидера державы, казалось, мог целиком заморозить тушу мамонта. — Вы считаете это спасением, Николай Илларионович?

— По крайней мере, Нелюдь пала, никто больше не нарушает спокойствие в городе. Очевидно, что своим пусть и ни с кем несогласованным решением Амелин уничтожил врага.

— А знаете, что еще он уничтожил? Несколько квадратных километров Москвы, тысячи мирных жителей, экономику целой страны и ее репутацию. Это пиррова победа, возведенная на самоуправстве и предательстве, Николай! — Взор президента метал молнии, но Полукар все равно не жалел, что раскрыл рот. Хотя бы для себя, но он должен был узнать ответ. — Последствия проступка генерала мы будем расхлебывать еще не один год, и даже не десятилетие. Его преступное самоуправство в один миг отбросило нас на позиции страны третьего мира! Это не спасение, это начало всеобщей агонии! Чтоб вы знали, Николай Илларионович, уже в первую неделю после взрыва иностранные компании вывели из России семьдесят процентов своих активов! Догадываетесь, чем этот катастрофичный отток грозит бюджету?!

— Предполагаю… — Полукар изначально не хотел отвечать на этот вопрос, полагая его риторическим. Но вид разгневанного лидера целой страны, который обычно всегда был холоден и собран, настолько выбил его из колеи, что язык успел сработать раньше мозга.

— Предполагаете… а впрочем, хорошо, что вы спросили про Амелина. Его следует объявить одним из организаторов провалившегося переворота. Осветите в прессе все так, будто часть вооруженных сил его поддерживала, и именно они вступили в бой с лояльно настроенными к кремлю военными соединениями. Пусть этот ядерный взрыв будет выглядеть жестом крайнего отчаянья мятежников.

— Но, господин президент! — Николай и премьер-министр выкрикнули это почти в один голос. Они сконфужено переглянулись, и дальше продолжил один только Полукар. — Это ведь пятно на памяти о погибших солдатах, которые пошли жертвовать жизнью ради страны! Согласно докладам, они были верны своей присяге до самого конца!

— Сейчас следует озаботиться не памятью погибших, а благополучием живых.

— Но…

— Без всяких «но!» — Резко отсек все возражения глава. — Вы свой пост занимаете не для того, чтобы толкать пламенные патетические речи, соответственно, и я жду от вас зрелых взвешенных действий, а не эмоциональных импульсов. Этот вопрос закрыт. Работайте, господа.

Когда оба подчиненных вышли из кабинета, президент ссутулился в своем кресле и потер ладонями уставшие глаза. Слишком много тяжелых решений предстояло еще принять в ближайшее время. Слишком много…

Я не знаю, сколько времени мое тело провисело размазанным по стене. По внутренним ощущениям прошли годы, но в реальности минуло вряд ли больше пары дней. Мой организм застыл в пиковом напряжении, словно заглючивший компьютер, будучи не в силах ни выключиться, ни сбросить обороты. Гудящий поток Силы стремительно истончался, латая немыслимые для любого живого существа повреждения, и я искренне надеялся, что ее запаса мне не хватит. Хитрый дар сразу почуял, что его носителю угрожает опасность, и быстро перешел в энергосберегающий режим, начав экстренно обрубать связи с тысячами марионеток сразу после взрыва. Он заботливо сберегал каждую капельку Тьмы, чтобы поделиться со мной, лишь бы я снова ожил. Спасибо тебе, богомерзкая тварь, но я не нуждаюсь в этом.

Я больше не хотел продолжать жить с таким неподъемным багажом грехов, который тащился за мной. Я потерял право называться человеком, и было справедливо, если бы мой труп так и остался навеки распластанным на холодном бетоне посреди радиоактивных руин.

Все это время, каждую минуту, каждую долю секунды я прокручивал в голове эпизоды последних месяцев своей жизни. И эти воспоминания раскаленными гвоздями жгли мое сознание, которое лишь по какому-то недоразумению еще не покинуло бренную плоть. Уверен, будь у меня силы пошевелиться, я бы попытался с собой что-нибудь сделать. Например, довести дело до конца, спалить к чертям собачьим это вместилище Зла, которым было мое тело. Я даже не мог выпустить Силу, чтобы поднять какого-нибудь близлежащего мертвеца, чтобы тот сумел окончательно добить меня.

Но чего нет, того нет. Я был лишен любой возможности окончательно помножить самого себя на ноль, и мне не оставалось ничего другого, кроме как медленно уничтожать свою личность муками совести. Тому, что я творил, нет никакого оправдания, и быть не может. Я могу себя утешить лишь тем, что в таком состоянии моя сущность никому не в состоянии навредить…

Спустя еще некоторое время я вновь обрел возможность слышать. Проклятый дар упорно тащил меня обратно в мир живых, хоть я и пытался ему сопротивляться. Первые звуки были едва слышимыми, но мне, пробывшему бесконечно долго в абсолютном мертвенном безмолвии, они показались оглушительнее рева турбины взлетающего самолета.

Кстати, именно за гул двигателей я и принял эти звуки, однако совсем скоро понял, что это шумит дождь. Самый обычный и простой дождь. Вроде бы, на дворе был февраль? Хотя, чему я удивляюсь, в последние годы это вовсе нередкое явление для средней полосы. Я уже даже не могу припомнить, когда последний раз видел в Москве нормальный полноценный снег, а не жидкую коричневую кашу.