Игорь Пронин - Зеркало Грохашша, или Отраженные

– В дыру?.. – растерялась Зинаида.

– В дыру! В колодец! Ах, дура я, да как же ты полезешь?.. Вот что, подруга, я тебе дам веревку. Очень хорошую веревку, волшебную, она никогда не порвется. Ты ее к себе привяжешь, а конец… – Манана в задумчивости прошлась по кухне. – Якорь тебе найду! Хороший, японский. Так, ты его в землю воткнешь, спустишься поглубже, и там еще один якорь воткнешь. Первый вытащишь, и дальше будешь спускаться. Не поняла? – гадалка махнула рукой. – Ладно, это я тебе расскажу, когда веревку дам. Главное: как ты из колодца выйдешь, я не знаю. Когда – тоже не знаю. Может быть, ты будешь в колодце день, а может – три, это не страшно. Терпи!

– Покушать надо взять, – вставила Зинаида.

– Не надо! Тебе сейчас стоит попоститься, и воды не пить, от этого быстрее превратишься. Старайся, чтобы тебя никто не заметил, увидишь кого – пережди. Вылезай из колодца только в темноте. Там дома другие, люди другие… Не заговаривай ни с кем. А встретимся мы с тобой ночью у маяка. Ты его в темноте еще от колодца увидишь, туда и подбирайся. Ясно?

– У маяка, – печально кивнула старуха. – Умру я в этом колодце. На смерть шлешь.

– Не помрешь. Ты теперь своей смертью вообще не помрешь, – пообещала Манана. – Я все вижу, все знаю, ты мне верь, женщина. Главное: старайся никому не попадаться, все вокруг – враги! Но если попадешься, молчи. Ни про меня, ни о прошлом своем, ни о чем не рассказывай. Верь только мне! Старайся всегда убежать, и к маяку выйти. Ты с каждым днем все сильнее будешь становиться, все стройнее, здоровье поправиться… Ах, вот еще что! Тебя на людскую скоро кровушку потянет – не поддавайся, до встречи со мной никого не трожь.

– Свят, свят, свят! – перекрестилась Зинаида, или, лучше сказать, попыталась, потому что рука замерла, не закончив движения.

– Вот! – погрозила пальцем Манана. – Этого ты теперь тоже не можешь! Поговорила бы я с тобой еще, да времени нет. Завтра о тебе Войцеховский вспомнит, да и сожжет, пока ты силу не набрала, значит надо этой ночью уходить. Сейчас веревку принесу.

Манана никогда не демонстрировала свои возможности даже перед самыми близкими людьми. Она ушла к себе, где возникла наколдованная с первого плана конструкция. Толстый моток прочнейшей веревки, таких на нулевке делать еще не научились, рама, сиденье, мотор – на всякий случай эелектрический, гравитяга в колодце мгла подвести, аккумуляторы, и два якоря. Один – кошка, раскрывающаяся зонтиком и так же складывающаяся, от нее к раме бежал проводок. Второй – с четырьмя суставчатыми копьями, способными разложиться каждое на пять метров. Манана предполагала, что диаметр колодца куда меньше, а значит, якорь будет держать хорошо.

Зина, к ее радости, в экипировке разобралась быстро, только потребовала себе фонарь. Манана дала ей целых три, на всякий случай, а заодно принесла из комнаты нечто вроде ружья для подводной охоты.

– Вот, не потеряй. Колодец это странный, никогда я в нем не бывала… Может так выйти, что выбираться тебе придется наверх. Тогда первый якорь, который за собой втянешь, вкладывай в это ружье и стреляй, он там наверху разложится, будет кошка.

– Ох, страшно мне, Манана! Переодеться бы…

– Времени нет! А одежда у тебя скоро любая будет, обещаю, доберись только до маяка.

На улице было очень тепло, от нагретого за день асфальта тянуло жаром. Но Зинаида Степановна ежилась, будто мерзла: вот уж не думала она, что на старости лет придется так круто менять свою жизнь. Или уже не жизнь?.. Если бы Зинаида могла со стороны последить за собой, то наверняка удивилась бы спокойствию. Ей полагалось просто упасть на месте от ужаса! Но в венах старухи уже не осталось даже следа человеческой крови, в психике произошли необратимые изменения. В сущности, она уже не была человеком.

Манана не дошла с Зинаидой даже до метро, свернула к магазину, на прощание помахав рукой. Обхватив себя руками, старуха пошла к парку. У подземного перехода вяло болтала о чем-то кучка нетрезвой молодежи, кто-то выкрикнул соответствующую их состоянию шутку про моток веревки… Зинаида опомнилась и спустилась по ступеням – переходить дорогу поверху она и при жизни боялась. А вот испугаться хулиганов позабыла, не до них.

Парк встретил ее тишиной и прохладой. Зинаида Степановна еще от аллеи узнала дуб – уж больно здоровый, кряжистый. Откуда он здесь? Отродясь росли одни сосны, еще какая-то мелочь, а дубов не было! Она сделала несколько шагов по направлению к странному дереву и вдруг почувствовала колодец. Он был прямо перед ней и…

– Страх-то! – покачала головой Зинаида. – Будто воняет страхом. Да не нашенским!

Более продвинутый Моргон называл это «чужим инферно». Зигзагами старуха приблизилась к дыре, кое-как прикрытой листами фанеры и кусками дерна с пожелтевшей уже травой. Под ногой звякнула бутылка…

– Что ж они не закрыли-то?.. – заворчала по привычке Зинаида Степановна. – Упадет какой-нибудь алкоголик, или милиционер даже…

Милицию Зинаида Степановна держала по той же примерно категории, что и алкоголиков. Вот совсем недавно Нина ей рассказала, что двое автоматчиков напились и танцевали у самого метро. Куда все катится?

Несмотря на бегающие по коже мурашки, Зинаида раскидала картон и свесила в яму ноги. Даже с учетом произошедших с ней изменений, старуха оказалась неробкого десятка. Увидь ее сейчас трус Моргон, ему, наверное, стало бы стыдно. Яма была словно бездонной, и там, внизу, кто-то всхлипывал.

– Страх-то!

Зинаида оглянулась и увидела Манану, как раз вышедшую из магазина с каким-то свертком. Сейчас гадалка пойдет к себе, напьется с Ниной чаю, потом обе спокойно лягут спать… Завтра с утра – придурковатые клиентки, все как одна хотят на измену погадать…

– Благодать!.. – вздохнула Зинаида и принялась забивать в землю якорь. – Вроде, держит. Ну, с бо… Ох.

Она перенесла вес на ставшие вдруг сильными руки, сдвинулась и повисла над пустотой.

– Тапочек бы не уронить!

Моторчик тихо заурчал, разматывая тонкую веревку. Зинаида Степановна бросила последний взгляд на редкие светящиеся окна и исчезла с поверхности нулевого плана.

Когда Войцеховский вернулся на берег реки, уже рассвело. Трое сидели рядком, глядя в воду: Армен, Сергей и еще один Армен, такой же, как и первый, только в не в плаще, а в кожаной куртке и джинсах. Одежда у него все еще была влажной, в стороне валялся водолазный костюм и баллоны.

– Ну что, подружились?

– Здрасте, Михаил Петрович! – вразнобой и очень невесело отозвались трое хозов.

– Кукситесь?

Войцеховский подошел к воде, умылся. Здесь было чисто, хорошо… Плеснула крупная рыба. Той, грязной реки на нулевом плане, Войцеховский не помнил, он там не был. Двойник – это не совсем ты сам. Но душа знала, чувствовала, душа у хоза одна на все планы. От этих мыслей заныло в висках. Не пора ли отдать несколько отражений?