Катарина Керр - Чары кинжала

— Олвен, дорогая, ты не хочешь говорить со мной?

— А что мне сказать?

— Ах, проклятье! Я не знаю.

Олвен открыла маленькую деревянную шкатулку с деньгами и долго смотрела на кучку серебра — ее шанс на приличную жизнь. Родри ходил по кухне, пока она пересчитывала монеты.

— Богиня свидетель, что твоя мать — щедрая женщина, — произнесла наконец Олвен.

— Это не только от нее. И я хочу, чтобы ты была хорошо обеспечена.

— Правда?

— Правда! Что же я иначе за человек, ты думаешь?

— Лучше, чем многие мужчины, — вымолвила Олвен. — Ты ожидал, что я буду плакать? Я уже отплакала свое.

— Ну, хорошо. Ты поцелуешь меня в последний раз?

— Нет. А теперь уходи, понятно?

Родри взял седельные мешки и направился к выходу. Он задержался на пороге и оглянулся: она спокойно складывала монеты назад в шкатулку. Он вскочил на коня и поехал быстрой рысью, горожане едва успевали отскакивать с его пути. На сердце не стало легче, когда он вернулся в крепость. Паж ожидал его и сообщил, что мать желает поговорить с ним немедленно. Ему хотелось извиниться и уклониться от разговора, но Родри никогда не забывал того, что Ловиан была не просто его матерью, но и госпожой, для которой он был вассалом.

— Я поднимусь прямо к ней, — сказал Родри, тяжело вздохнув.

Ловиан стояла в приемной возле окна, утреннее солнце высвечивало морщины, тронувшие ее лицо, и седину в темных волосах. Но если учесть, что она родила четырех сыновей, можно сказать, что она сохранила свою привлекательность. Она была одета в белое льняное платье, дополненное плащом из клетчатой ткани зеленого, голубого и серебристого цветов, — символ Майлвадов. Но накидка на стуле, стоявшем позади нее, был красной, с коричневым и белым — символ власти тирина. Ему было тягостно думать о том, что после столь длительного времени, когда он считал себя Майлвадом, ему предстоит в результате надеть плащ с чужими цветами.

— Ну, рассказывай, — начала Ловиан.

— Я все отдал ей.

— Бедняжка плакала?

— По правде говоря, мне кажется, бедняжка была рада тому, что избавится от меня.

— Ты очень красив, Роддо. Но, боюсь, любить тебя непросто.

Родри с ужасом чувствовал, что он покраснел.

— Акушерка сказала мне, что у твоей Олвен срок три месяца, — продолжала Ловиан. — Ребенок должен родиться к празднику Солнца. Так как это первенец, я думаю, она немного переходит.

— Я в этих делах ничего не понимаю.

— В женских делах? — Ловиан подняла брови. — Тебе пора бы уже понять, что на этих «женских вопросах» покоится могущество каждого клана в королевстве. Если бы твой дядя имел внебрачного сына, я не была бы сейчас тирином. Ты должен думать об этом.

Родри опустился на стул и старался не смотреть на Ловиан. Вздохнув, она села рядом.

— Настоящая беда в том, что ты никогда не сможешь научиться быть правителем, — продолжала Ловиан. — Никто даже не предполагал, что у тебя появится шанс унаследовать что-нибудь, поэтому твой отец дал тебе отличную воинскую подготовку и на этом остановился. Тебе надо как можно быстрее жениться. Твоя жена должна быть исключительно порядочной женщиной. — Ловиан колебалась, бросив на него проницательный взгляд. — Я надеюсь, ты не женишься на простолюдинке или на девушке, которая будет старше тебя.

— Нет, конечно, — ответил Родри.

— А теперь постарайся быть благоразумным. Что это за суета во дворе?

Через несколько минут до Родри действительно донесся какой-то шум. Благодаря богов за вмешательство в их разговор, он подошел к окну. Слуги суетились вокруг отряда всадников. Родри увидел изображение дракона на их щитах и сине-серебристо-зеленую накидку у их командира.

— Ах, дерьмо! — воскликнул Родри. — Это Райс.

— Будь добр, попридержи свой язык, когда говоришь о своем брате. Я тебя очень прошу.

Спустившись в большой зал, они увидели Райса, стоявшего возле камина для знати. Накидка Аберуина лежала на стуле, что означало, что он приехал не как официальное лицо. Райс был почти такого же роста, как Родри, но, в отличие от стройного Родри, выглядел коренастым. У него были иссиня-черные волосы и васильковые глаза Майлвадов. Но его лицо было скорее грубым, чем красивым: квадратный подбородок, слишком полные губы, глаза — слишком маленькие для широких скул. Райс поклонился с улыбкой в ответ на приветствие матери. Поклон Родри он проигнорировал.

— Добрый день, ваша милость, — сказала Ловиан. — Что привело вас ко мне?

— Я хотел бы поговорить об этом с вами наедине.

— Хорошо. Давай поднимемся наверх.

Когда Родри пошел за ними вслед, Райс обернулся к нему:

— Проследи, пожалуйста, чтобы о моих людях хорошо позаботились.

Так как это было распоряжением гвербрета, Родри стиснул зубы и отправился выполнять приказ.

«Ублюдок, — думал он. — Я все равно должен поехать на эту войну, о которой ты нынче секретничаешь с матушкой».

Заставленная мебелью приемная выглядела еще меньше, когда в ней находился Райс. Отказавшись присесть, он ходил взад и вперед, останавливаясь у окна, чтобы посмотреть во двор. Ловиан использовала паузу, чтобы собраться с мыслями. Им предстоял разговор, который мог нарушить то слабое равновесие сил, которого они с таким трудом добились между собой. Поскольку, как гвербрет, Райс стоял рангом выше, Ловиан по закону была обязана следовать его приказам; но Ловиан была его матерью, и он привык следовать ее указаниям и оказывать ей всяческую поддержку. Последний год был для них очень тяжелым в установлении этого нелегкого равновесия.

— До меня доходят слухи о мятеже! — заговорил наконец Райс.

— Как, они достигли уже Аберуина?

— Конечно, — ответил Райс и вспомнил старинную поговорку: «Раньше или позже, но все доходит до слуха аберуинского гвербрета».

— А ты слышал, что Слигин верит этим слухам?

— Слигин — здравомыслящий человек. У него есть доказательства? Бумаги, письма, или просто он что-нибудь случайно слышал?

— Я могу послать за ним, если ваша милость желает с ним говорить.

— Ты желаешь официально подать мне жалобу? Едва это получится, если тебе нечем ее подкрепить, кроме домыслов Слигина.

— Конечно. Тем более, если ваша милость решит заранее, что это просто пустые сплетни.

— Послушай, матушка! Корбин был одним из самых преданных людей твоего брата. Он обещал свою поддержку, когда ты унаследовала клан, не так ли? Почему тогда он должен отбросить все это и объявить, что поддерживает мятежников?

Слухи о мастере двеомера только вызвали насмешку Райса — и ничего более. Он неверно истолковал нерешительность Ловиан.

— Конечно, — сказал наконец Райс, — если на самом деле проблема не в Родри.