Виктор Некрас - Дажьбоговы внуки. Свиток первый. Жребий изгоев

Глеб Святославич сидел за спиной отца, изредка подымая голову, взглядывая на дядьёв, и тут же опускал голову вновь. Мальчику стыдно, — понял великий князь и позволил неуловимой — как бы не заметил да не обиделся Святослав, и без того с ним порой говорить непросто — усмешке проскользнуть по губам. Ничего, у Глеба всё впереди… научится ещё отличать отданное Судьбе от позорно выпущенного из рук.

Сам Святослав глядит весело и открыто, но всегда готов опалиться, почуя обиду для своей чести альбо гордости.

А вот младший, Всеволод, тревожит. Ещё молодой, но уже себе на уме — никогда не скажешь, что он затевает.

Плохо.

Прошло всего-то одиннадцать лет со смерти отца, а меж братьями уже так мало понимания. И не дай бог, начнётся…

Изяслав невольно содрогнулся, вспомнив отцовы рассказы про войну со Святополком и гибель отцовых братьев… Не дай бог. Потому и нынешнюю усобицу надо задавить в самом зародыше.

Любой ценой?

А что — и любой!

Однако молчание затягивалось. Пора было и начинать. А начать некому, опричь него, великого князя.

— Сегодня собрались мы, братья… — начал Изяслав, пристойно кашлянув.

— Ради тех мерзавцев, что посягнули на родовые земли! — громыхнул Святослав, пригибаясь, словно барс перед прыжком. Его голубые глаза горели холодным огнём. Всеволод метнул на среднего брата быстрый, ничего не выражающий взгляд и потупился.

— Известно, ради того мы и собрались, — словно не замечая выходки Святослава, продолжал киевский князь. — Что будем делать, братья?

Первое слово, по старинному обычаю, надлежало сказать Всеволоду, как младшему.

— Я сначала хотел бы подробнее послушать о деле, чем сотрясать воздух, — негромко сказал переяславский князь, отщипывая виноград от большой кисти на серебряном блюде. Виноград был не греческий, свой, с Тивери. Но неплохой.

Взгляды обратились к Глебу, окончательно вогнав парня в краску. Тьмутороканский князь приподнялся было с лавки, но великий князь остановил его коротким движением руки. И тогда Глеб заговорил сидя.

Про первое нападение Ростислава.

Про измену тьмутороканской господы.

Про отцову помочь и отступление Ростислава.

Про вторую потерю стола.

Когда Глеб смолк, на несколько мгновений пало молчание.

— Ростислав так легко взял Тьмуторокань только потому, что Глеб остался с ним один на один, без моей помощи, — процедил Святослав.

— Всеслав напал на Плесков, — кивнул великий князь невозмутимо. — Нам нужна вся наша сила вместе.

— Эти два изгоя снюхались меж собой, — неприязненно бросил средний брат. — Не зря Всеслав высунулся именно сейчас…

— И что же мы сегодня имеем? — рассудительно спросил Всеволод. — На севере у нас Всеслав… в Полоцке его достать трудно. Кривская земля — природная крепость… да и… Тьмуторокань за спиной оставить…

Поймав на себе враз два непонимающих взгляда, младший пояснил:

— От Тьмуторокани до Чернигова и Киева столько же сколько и от Киева до Тьмуторокани. Мы уйдём к Полоцку, а Ростислав в Поросье через седмицу будет. С донской-то да кубанской помощью.

Святослав побагровел. Да и великому князю стало не по себе.

— Ты мнишь, он осмелится…

— Мстислав Владимирич осмелился, — усмехнулся Всеволод Ярославич.

Удар попал в цель.

— Тогда — Тьмуторокань! — воскликнул черниговский князь, внезапно осознав, что такой поход ему на руку.

— А Всеслав тем часом возьмёт у нас Плесков, Смоленск альбо Новгород, — предложение Святослава великому князю пришлось не по вкусу.

И впрямь. Куда ни кинь, всюду клин.

— Да что же это! — Святослав в бешенстве стукнул кулаком по столу — подпрыгнула деревянная чаша с вином, дорогая влага полилась на белую скатерть рубиновым пятном. Всем сразу стало не по себе — уж больно пролитое вино напоминало кровь. — Неуж мы ничего не можем сделать?

— Просто надо решить, кто из них сейчас опаснее — Ростислав альбо Всеслав, — тонко улыбаясь, ответил Всеволод.

— Всеслав… за ним стоят язычники, — задумчиво сказал великий князь. — Там, в кривской земле их слишком много. Волхвы…

— Но Ростислав ближе к Киеву и Чернигову! — возразил средний брат.

— Верно, — кивнул Изяслав Ярославич. — Но у меня есть одно средство, чтобы сделать тьмутороканского князя безопасным.

Глеб и Святослав враз насупились, услышав, как старший Ярославич назвал мятежника тьмутороканским князем, но зато оживился Всеволод.

— И какое же?

Изяслав обвёл братьев и племянника торжествующим взглядом и молча ударил рукоятью ножа в бронзовое блюдо.

Дверь отворилась, и на пороге показалась женщина — черноволосая и чуть скуластая, в дорогой княжьей сряде.

Волынская княгиня Ланка.

На Вышгород спускался вечер.

Калика, спотыкаясь, брёл по пыльной тропе в ремесленном посаде. Кто-нибудь сторонний мог бы подумать, что старик пьян. Но он просто очень устал — на девятом десятке лет усталость приходит неожиданно и часто.

Посад не был обнесён стеной — кого опасаться Вышгороду? Он не был такой уж важной крепостью на пути Степи, а с севера врага в Киеве опасаться не привыкли. Война Владимира с Ярополком и Ярослава со Святополком показала ошибочность таких суждений. Но стену вокруг посада возводить так и не стали. И теперь полуземлянки посада жались прямо к сосновой роще у берега Днепра.

Калика дошёл до крайних домов, остановился, отдыхая, потом вдруг цепко осмотрелся и нырнул в поросший чапыжником сосняк.

Тропинка скоро привела калику к небольшой поляне — не зная дороги, можно было и заплутать, и не найти поляны.

Посреди поляны — несколько резных столбов.

Капище.

Калику уже ждали — у подножья самого большого капа, резного старого дуба, Перунова лика, сидел сухощавый старик в посконине. Глянул на калику пронзительно.

— Ну?

— Они взяли Ланку. Волынскую княгиню. И детей.

Старик помолчал несколько мгновений.

— Но тогда стоит ждать, что Ярославичи взаболь возьмутся за кривскую землю, верно?

Калика глянул на старика и опустил глаза.

— Мы предупредим Всеслава Брячиславича, — бросил старик. — А лучшая защита — нападение.

— Не бойся, княгиня, — мягко сказал Изяслав Ярославич уже в который раз. — Тебе бояться нечего. Особенно если твой муж поведёт себя разумно.

Великий князь незаметно надавил голосом на слово «особенно». Тут и глупец поймёт.

Княгиня села, обняла себя за плечи. Её бил озноб.

— Мы даже отпустим тебя к мужу, — великий князь улыбнулся. Святослав вскинул голову, в глазах горело возмущение. Но смолчал. Всеволод глядел с любопытством — и только. — Мы даже дадим тебе сотню кметей в сопровождение — путь через степь сейчас слишком опасен. А на море начинается время бурь.