Маша Могильнер - Форменное безобразие

Честно говоря, на душе было препогано. Вроде ничего плохого не сделала, а все равно. На улице было пусто, и я поспешила к большому синему дому, который мне описал Людмил. На стук вышла молодая женщина лет тридцати пяти. Увидев меня, она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Ты, наверное, Маша? Хорошо, что Людмил предупредил, что ты будешь так выглядеть. А то бы я тебя точно не пустила, — она увлекла меня во двор. — Все в порядке? На тебе лица нет.

— Угу, — сказала я. Убейте, но не люблю я угрожать людям, показывать им власть свою и вообще. Елки-палки, ну что такое?

— Меня зовут Татьяна, — тем временем продолжала женщина. — Давай-ка, мы тут воды нагрели, чтобы ты помылась, — она отвела меня к приземистой избушке, в которой любой нормальный человек, иногда выезжающий в деревню, опознал бы баню. — Сейчас полотенце принесу и мыло.

Она ушла, а я села на пороге, закурила сигарету и начала заниматься самокопанием. Почему мне так хреново? Конечно, тетка противная, и я сделала то, что надо было сделать. Но тут мне в голову начали лезть всякие глупые мысли, типа можно было бы и помягче и не пугать бедную старушку до полусмерти.

— Что сделано, то сделано, — вздохнула я, и получив мыло душистое и полотенце пушистое от моей новой знакомой, направилась в баню, где меня ждал котел горячей воды. Вылив на себя несколько тазиков воды различной температуры, мне стало легче и я вспомнила, что вода считается отличным носителем энергии. В том плане, что она уносит любую энергию, плохую или хорошую. Поэтому, некоторые знающие люди не рекомендуют радостно петь в дУше, или над рекой. Мол, мы поем, когда у нас настроение хорошее, а вода, вроде как всю эту радость с собой забирает. Но точно также она забирают и тоску. Не знаю, может, врут, но мне помогает.

После того как я чистая, относительно довольная собой и одетая в человеческую одежду зашла в дом, Ольга всплеснула руками, удивляясь как изменился мой внешний вид.

Еще бы, без косметики, в длинной юбке и хлопковой рубашке, я выглядела как примерная девушка на выданье. Жониха только не хватало.

Первая часть моего плана была исполнена, дело оставалось за малым. К четырем часам подъехал Людмил с Русланой, и они с Татьяной и ее мужем Сергеем пошли в церковь, на вечернюю службу чтобы реализовать вторую часть моей "гениальной PR-компании". Они вернулись через пару часов веселые и довольные жизнью.

Как и было задумано, когда местные жители увидели шкуру медведя, принесенного Людмилом (уж где он ее откопал я не знаю, главное, что откопал), они легко поверили, что Людмил убил того самого медведя негодяя, а уж то что они с женой были в церкви на службе, пока священник читал молитвы и поливал их святой водой, и при этом прошу заметить, ни в каких чудищ не обратились, произвело на местное население самое благоприятное впечатление. Тем более, как я поняла, к лесничему всегда относились с уважением, а на Зинаиду вроде как точили зуб. Уж больно часто ее лекарственные травки не срабатывали.

В общем, массированный план наступления по всем фронтам удался. И бабку Зинаиду мы запугали, и шкуру неубитого медведя поделили, и рейтинг местных оборотней снова восстановили. Красота.

Только, что-то я начинала подуставать от своих приключений. Поэтому, не взирая на самые интенсивные уговоры своих «подопечных», я упросила Людмила поскорее отвезти меня на базу, тем более он знал, где это находится.

После прощания, полного объятий, поцелуев, слов благодарности и данного обещания обязательно приехать в гости, мы все-таки уехали. Надо отдать должное водителю и уазику, до базы мы доехали гораздо быстрее, чем ехали туда с Эдмундом на джипе.

Людмил обнял меня на прощание так, что у меня хрустнули косточки и сказал, чтобы я бросала свою городскую жизнь и приезжала к ним погостить на пару месяцев. Еще раз, пообещав, что при случае я непременно это сделаю, причем я действительно приняла эту идею всерьез, мы распрощались, и я зашла внутрь хоромин.

Было еще светло, около восьми часов вечера, но в доме всюду был зажжен свет, и было совсем пусто. Как выяснилось чуть позже, весь народ собрался в большой гостиной, где нам давались ценные указания, и народ этот был отнюдь не весел. Я быстренько пересчитала людей, были почти все из нашей группы, кроме Юрки.

— Что-то случилось? — мой вопрос прозвучал в полной тишине и никто не поспешил на него ответить.

— Эдмунду плохо, — наконец сказала Оксана. Видок у нее был не очень.

— А в чем дело?

— Мы пока не знаем. Лина там с ним. Подожди, — остановила меня Лиза, — ты куда? Она сказала, туда никому нельзя входить, — но я ее особо не слушала. Что еще я могла не знать о вампирах? Я решительно толкнула дверь и вошла в комнату, где на кровати без сознания лежал Эдмунд.

Да, видала я и более симпатичных вампиров. Он был невероятно бледен, я бы даже сказала, приятно зеленоват, тяжело дышал и его бил озноб.

— Что с ним? — бесцеремонно спросила я у Эвелины, которая сидела рядом, положив руку ему на лоб.

— Он не принимал крови больше пятьдесят часов. Его критическое время пятьдесят один час сорок минут. Ты знаешь, что это значит?

Я знала, что это значит, у меня были хорошие учителя, пока они были еще в сознании и не дрожали. Это значит, что Эдмунд может обходиться без крови пятьдесят один час сорок минут, и когда критическое время пройдет, то в организме начнутся необратимые изменения, которые всегда приводят к одному. К смерти.

— В чем проблема? — я не могла понять. — Дай ему кровь.

— Здесь нет крови, — покачала головой Эвелина. — Мы должны были принять порцию перед самым отъездом и вернуться завтра, у нас в запасе было бы достаточно времени, если бы он вовремя принял дозу.

— Интересно о чем он думал, — пробормотала я про себя, но воздержалась от комментариев вслух.

— Подожди, — я потрясла головой, — с собой у тебя нет крови. У тебя в комнате сидит семь здоровых рыл, пятеро из которых просто порхали вокруг него. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь откажется поделиться с ним своей кровушкой?

— Нам строго запрещено…

— Лина, что за идиотизм. Плевать, что там запрещено. Пошли. Будем спасать твоего соратника, — иронично произнесла я. Честно говоря, Лина выглядела не намного лучше Эда. Она была так расстроена и растеряна, что мне приходилось ее почти поддерживать.

Когда мы вышли в комнату, на нас уставилось семь пар глаз.

— Как он? Что с ним? Мы можем помочь? — полетели вопросы изо всех концов.

— Ты сама скажешь или мне спич толкнуть? — меня жутко раздражала ситуация, поэтому я пыталась скорее ее разрешить.

— Давай все-таки ты, — Эвелина устало опустилась в кресло.