Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных

— Напиток, достойный воина, — подытожил инопланетянин.

Он порылся в рукаве, выудил россыпь банковских карт, права, ПТС и пачку красного «Мальборо».

Котик раскрыл рот.

Проклятущий эстет!

Мастер Войны уставился на орка немигающим совиным взором.

— Я все слышу.

— Я что, вслух сказал?

— Ты подумал слишком громко. Пей.

— Я не…

— Вы все тут такие… — протянул инопланетянин, забирая бутыль у Тайтингиля и снова вливая в себя изрядный глоток зеленого пойла, — отпираетесь до последнего. Даже когда это не имеет смысла. Пей.

«70 %», — ошалело проследил Котик надпись на этикетке. И следом глянул на карты. «BROVKIN VASILY»… Поднес к чуткому носу — из горлышка дохнуло зеленым адом. Отдернулся спешно.

— Ты что же, воитель, Васю гоп-стопнул?

— Гоп-стопнул? Не знаю, что это. Не важно. Не ва-ажно…

Мастер Войны поерзал еще и выудил откуда-то из алых тряпок огромный, особенно по сравнению со своей эфирной утонченной пятерней, вороненый ствол и положил его туда же, к картам и ключам. Тайтингиль коротко кивнул.

— Волына, — сказал инопланетянин меланхолично. — Дрянь.

— Еп-перный театр… — выдохнул Котов и, презрев сугубо трезвый образ жизни, глотнул-таки абсента. Шар огня прокатился по пищеводу и растопырился в желудке; Котик обожженно мявкнул и понесся к телефону — заказывать пиццу и суши.

Дальше он все помнил очень обрывочно. После фразы «будем воевать вместе», сказанной то ли Тайтингилем, то ли Мастером Войны.

Очень скоро витязя понесло в пучину воспоминаний, и он долго рассказывал о битве при Белой Скале, точно перечисляя количество пеших мечников, лучников и конников и объясняя диспозиции при помощи оливок и кусков колбасы. Инопланетный подданный слушал с неподдельным интересом и аккуратно поправлял раскатывающиеся зеленые ягодки пистолетным дулом.

Понемногу перешли к сокрушению огненного демона. Тема для Тайтингиля была болезненная, слова шли тяжело. Абсент к тому времени закончился почти весь, коньяк закончился совсем, и Котик понесся за литром «Бейлиса» — сливочный ликер был, пожалуй, единственным сортом алкоголя, который он признавал. Так. Лакать. Иногда.

Когда Котик, принявший пиццу и мелкую японскую закусь, зажав под мышкой «Бейлис», вернулся в гостиную, Мастер Войны уже расположился головой на Тайтингилевых коленях, задрав ноги на спинку дивана. Красные полотнища разливались кровавым морем, пряди смоляных волос змеями оплетали бедра эльфа.

Тайтингиль привольно сидел, крыльями раскинув руки в черных рукавах шелкового кимоно.

— Ты… очень связан своими канонами, Тайтингиль, витязь Нолдорина, — тягуче вещал инопланетянин. — Ближний бой — проблема для мечника. Но я научу тебя, я научу… Смотри и запоминай. Горло. Ключицы. Виски. Глаза. Запястье, вот здесь…

Котик громко кашлянул. Мастер Войны повел на него бровью, но никуда при этом не подевался. Только перекрестил ноги — невидимо под своими алыми юбками.

— Не учи меня, Мастер Войны, — проговорил нолдоринец, убирая свое запястье от сокрытых в шелке когтей, — а не то я научу тебя… как.

— Научи же, — холодно, но с какой-то странной двусмысленностью предложил Мастер Войны. — Научи. Ты что-то делал, пока сидел в машине. Я вижу излучения, поля. Вижу, пусть будет это слово. Электрическое, синее. Я вижу радиоактивное излучение, темным красным спектром. И я видел тебя. Белым и желтым, как вода. Ты что-то делал, Тайтингиль, витязь Нолдорина. И я не понял, что это. Я так не привык. — И затылок инопланетянина потерся о бедра эльфа, а талия выгнулась алой дугой.

— Я готовил заклинание, наспех, — безо всякого второго смысла отозвался тот. — Орк, вина. Но оно было слабым… назначенным не для того. Я желал справиться с ситуацией.

— Заклинание — что это? — протянул Мастер. — У нее тоже была такая сила. Другая сила. И я тоже не знал, что с ней делать. Я могу биться вслепую… вглухую сложнее, но могу… Но это — мне не понять.

Он протянул руку, не глядя, безошибочно сцапал ближайшую посудину с алкоголем, выпил. И не поперхнулся.

— Я могу взять здесь оружие, к которому привык. Могу уничтожить эту планету, да. Но это не решит ничего. Не закроет моего обязательства к ней, к той, потому что она не здесь. И мне не взять ее. А тебе — да. Взять. Я подумал, и я вернулся. И я теперь в цветах войны.

Котик издал неопределенный звук.

— Что, тошнит? — участливо спросил Мастер Войны, приподняв голову с Тайтингиля и уставившись прямо в голубые орочьи очи.

Котяра сел в угол и нахохлился. Эльф недоуменно поднял золотистые брови.

— Матерь твоего дома — воительница, — сообщил тем временем Мастер Войны. — Она не простила мне своей одежды. Ты…

— Она человек, — невольно выговорил Тайтингиль. — Она не эльф.

— Это важно? — Мастер Войны снова сделал глоток. — Это не важно.

— Откуда тебе знать? Ты…

— Я принадлежу своей… королеве, воин, — с трудом выговорил Мастер Войны. — Своей. Королеве. Не пытайся сейчас посмеяться, это выше меня, я не позволю тебе ничего сказать об этом. Но я от Черных Линий. Мое тело не чувствует ничего. Со мной нельзя вступать в брак. От меня нельзя иметь детей. Но я… принадлежу. Хотя у королевы есть супруг и его кровь чиста.

— Как это… ничего не чувствует? — робко спросил Котов. — А как тогда… принадлежать?

Мастер Войны молча посмотрел на него, и все вопросы как-то отпали, только мороз на коже остался.

— А детей вот… искусственным оплодотворением? — мявкнул орк и осекся, вспомнив Цемру, но теперь уже Тайтингиль осек его — жестом: молчи.

Острые ногти злобно чиркнули по стеклу бутылки, как по горлу, но инопланетный воитель сдержался.

— Нет, у нас так не делают. Не принято. Та, чудовищная… матерь тьмы показывала мне королеву… это было как голограмма. Голограмма без проектора.

— Голо… что? Это морок, — сказал эльф.

— Очень живой… морок. Я верил. И это задело мой разум, я верил, видел, чувствовал. И я хочу уметь делать так.

— А я никому не… принадлежал. Не спал ни с кем, — прошептал эльф с непонятным оттенком грусти. — Не принято у эльфов. Спать. Как здесь делают люди. И теперь я…

— Теперь ты спишь. — Мастер змеино улыбался. — Ирма, воительница… Тайтингиль из Нолдорина. Я понимаю тебя. Я одобряю твой выбор.

— А у меня неразделенная любовь, — вдруг громко сказал Котик; или, возможно, это сказал употребленный Котиком алкоголь.

Потом они успокаивали его разбитое сердце вдвоем, внезапно спевшиеся на почве абсента воины, и Мастер Войны утешительно перепорхнул от Тайтингиля на колени орку. Маленький, легкий, горячий, как лава, и твердый, как высушенная до звона вобла, он погладил его кончиками пальцев по бритому виску, однако вместо привычного томления это нежное действие вызвало у Котяры какой-то первобытный ужас, и он предпочел поскорее запить странное ощущение.