Ольга Куно - Вестфолд

Я провела рукой по вспотевшему лбу. Понимание того, что всё столь явно пережитое — всего лишь сон, медленно, по капле проникало в сознание. Сердце по-прежнему бешено колотилось, словно пыталось пробить дыру в груди; дыхание оставалось частым и неровным. Я поднялась на дрожащие ноги и, сойдя с расстеленного на траве одеяла, тихонько сделала несколько шагов.

Вчера я сама настояла на том, чтобы лечь спать снаружи, не сгоняя никого из обитателей хижин с привычного места. Дело было не в остром приступе скромности; мне действительно хотелось, засыпая, видеть небо над головой. Как теперь выяснялось, решение было принято верно: очнись я сейчас в четырёх стенах крохотной клетушки, наверняка перебудила бы всех соседей, да и сама чувствовала бы себя ещё хуже. Свежий ночной воздух и лесной простор медленно, но верно успокаивали.

Я решила немного походить, чтобы привести в норму как разбушевавшееся тело, так и мысли, а заодно поискать воду. Не могло такого быть, чтобы, выбирая место для лагеря, разбойники не позаботились о близком источнике. С какой именно стороны он мог находиться, я не знала, поэтому пошла наугад: в худшем случае ничего не найду и поверну обратно.

Давненько мне не снились кошмары, думала я, перебираясь через поваленный ствол. Сам по себе неприятный сон — это, конечно, ерунда, но в прошлый раз подобное длилось около двух лет. После того случая я просыпалась от кошмаров каждую вторую ночь, и снилось всякий раз одно и то же. Мясистое мужское тело, навалившееся на меня всей своей тяжестью, небритый подбородок, резкий запах пота. Дрожащая от нетерпения рука, разрывающая моё платье. Потом успокоительно холодная сталь клинка, нащупанная моей собственной рукой. И неожиданно тёмная кровь, не красная, а почти что чёрная, брызнувшая на меня из обмякающего сверху тела. В тот день я долго оттирала о траву кинжал, совершенно забыв о пропитавшейся тёмной жидкостью одежде.

Я вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя воспоминания, которые, несмотря на прошедшие годы, неожиданно оказались настолько свежи. Механически нащупала кинжал, с которым никогда не расставалась с того самого случая. Почти никогда. Время заключения пришлось провести без него. Я резко передёрнула плечами.

От череды неприятных воспоминаний меня отвлёк порыв ветра, принесший откуда-то справа шум журчащей воды. Я пошла на звук и очень скоро вышла к ручью. Бегущую по камням воду было почти не разглядеть; она скорее смутно улавливалась там, где глаз наталкивался на особенно кромешную, засасывавшую всё вокруг темноту.

От ствола растущей на берегу ивы отделился мужской силуэт.

— Что, бессонница?

По всей видимости, Уилл заметил меня значительно раньше, чем я его.

— Если бы бессонница, — буркнула я, усаживаясь на траву у кромки воды.

— А что же тогда? — с привычной насмешкой в голосе поинтересовался он, располагаясь рядом. — Решила провести ночь, постясь и замаливая грехи?

— Ну да, вот это в точку, — кивнула я, поплотнее запахиваясь в широкий платок. От ручья веяло прохладой. — Ночь — это наиболее долгий период, в течение которого я готова поститься.

— И как, грехов хоть много накопилось? — осведомился Уилл.

— Я не считала, но уж точно поменьше, чем у некоторых разбойников, — шутя огрызнулась я.

— Кто бы говорил, — фыркнул он. — Скольких военных ты зарезала? Дюжину?

— Всего лишь четверых! — Я даже обиделась.

— Ну, это просто потому, что остальные успели разбежаться, — отмахнулся Уилл.

— Слушай, я плохо понимаю юмор в такое время суток, — устало отозвалась я. — И если надумаю вытащить кинжал, то ты разбежаться точно не успеешь.

— Ладно, сдаюсь. — Он примирительно выставил руки перед собой. — Так что же ты всё-таки не спишь?

Пожав плечами, я нехотя призналась:

— Кошмары.

— Ты же разбираешься в травах. Завари себе корень валерианы или что там пьют в таких случаях.

— Дохлый номер, мне это всё не помогает, — махнула рукой я. — Мне помогает только алкоголь.

— Ну так в чём проблема? Не думаю, что ребята за вчера выпили все запасы. Пойди и плесни себе чего-нибудь.

— Не хочу, — мотнула головой я, не желая вдаваться в подробности.

Мы помолчали. Не поднимаясь с земли, я передвинулась к росшему неподалёку вязу и прислонилась к стволу. Кузнечики, которых ненадолго спугнуло моё движение, вскоре возобновили своё хоровое пение.

— Скажи, Уилл, — прервала я затянувшееся молчание, — тебе когда-нибудь доводилось чувствовать, что ты не в силах справиться с обстоятельствами? Не можешь решить свалившуюся на тебя проблему?

— Тысячу раз, — не задумываясь, сказал он.

Такой ответ меня удивил. Я взглянула на собеседника с интересом.

— И что же в таких случаях делаешь?

— Нахожу тихое место и там обдумываю создавшееся положение.

— И что? — не поняла я.

— По зрелом размышлении всегда выясняется, что справиться с проблемой можно.

— Так-таки всегда?

— Всегда, — кивнул Уилл.

Он был уверен в своём ответе. Чего нельзя было сказать обо мне. Недавно, может быть, впервые в жизни, мне довелось столкнуться с ситуацией, из которой не было выхода. Если бы помощь не пришла со стороны, сама бы я точно не справилась. И это не давало мне покоя. Я снова и снова прокручивала в мыслях события этих дней, силясь понять, где именно можно было повести себя по-другому, с тем, чтобы отвоевать себе право определять собственную судьбу. Решение не находилось. Похоже, что от меня действительно ничего не зависело. Осознание этого факта было невыносимым. В некотором смысле они победили — Лаура, её папаша, местные власти; в данном случае не имело принципиального значения, кто именно. Да, в этот раз помощь пришла вовремя, но что если однажды этого не случится? Нельзя всегда рассчитывать на содействие окружающих: рано или поздно поблизости никого не окажется.

Я откинула голову назад и прикрыла глаза. Мысли, сперва ясные и болезненные, стали потихоньку переплетаться между собой и тускнеть.

Когда я открыла глаза, уже рассвело. От ручья по-прежнему тянуло прохладой, но вода больше не тонула в темноте. Одинокий дубовый лист медленно плыл по течению, оставляя позади зыбкие отражения склонившихся к воде деревьев. Повернув голову, я увидела неподвижную фигуру Уилла. Похоже, он так и простоял весь остаток ночи, прислонившись к стволу вяза и устремив к небу невидящий взгляд. Разбойник стоял, повернувшись ко мне полу боком, и, казалось бы, не должен был заметить моего пробуждения. Однако прошло лишь несколько мгновений прежде, чем он сказал: «Пора возвращаться» и, дойдя до едва заметной тропинки, остановился, поджидая меня.