Княжна. Тихоня. Прачка (СИ) - Марианна Красовская
— Немедленно! — выдохнул отец. — Прямо сейчас! Ты едешь домой!
— Зачем?
— Ты — моя дочь!
— Но не собственность. Мне двадцать пять, а не шестнадцать. Я никуда не поеду.
— Я заставлю тебя силой!
— Попробуйте. Потащите меня за волосы на улицу? Или спрячете в телегу с сеном, как это сделал Ратмир?
Отец вдруг замолчал и ссутулился, отворачиваясь. Вперед выступила мать. Она тоже была промокшая и грустная и, кажется, исхудала и стала ниже ростом. Мне было ее жаль.
— Милая, я так рада, что ты в порядке, — прошептала она, раскрывая объятия. Поколебавшись, я шагнула ей навстречу. — Знала бы ты, как я плакала по тебе! И только то, что тела твоего так и не привезли домой, вселяло в меня надежду, что ты жива!
Она вся задрожала, а я вдруг увидела, что уже выше и крепче нее.
— Раздевайся, ты вся промокла, — шепнула я. — Сейчас я заварю чаю. Отец, снимайте плащ и вешайте на манекен. Я быстро высушу.
Как ни странно, они оба послушались. Покорно разделись, прошли в кухню, уселись на стулья, качая головами и оглядываясь. На лице матери отражалось любопытство, отец же недовольно кривился.
— Или ты едешь с нами, или я от тебя отрекаюсь! — не стерпел он.
— Воля ваша. Я теперь умею жить самостоятельно. И, кстати, у меня есть ребенок, я теперь не одна.
— Слышал я уже о той сиротке, что ты забрала.
Я затаила дыхание. Может, и вправду вернуться в родной дом, на Север? Если отец предложит хорошее будущее для Амалы…
— Ничего дурнее ты придумать не могла? Дочь пьяницы! Мы отдадим ее в приют, где самое место таким как она!
— Синегорские удочерили сиротку несколько лет назад, — робко напомнила матушка.
— И к чему это привело! — отец все же ударил кулаком по столу, опрокидывая нетронутые чашки. — И сына отпустил! А потом наши дети тоже захотели быть свободными! Мало их в детстве пороли! Если я еще и эту оставлю на Юге, мне всю жизнь это при дворе припоминать будут!
Я прищурилась. В груди разливалась боль. Он приехал не для того, чтобы увидеть меня. Ему нужно оправдаться хоть как-то. Сыновья оказались негодными, но дочь могла бы исправить ситуацию.
— Вы, наверное, мне и мужа уже присмотрели? — холодно спросила я.
— Разумеется. Второй княжич Синегорский недавно овдовел. Жена от родовой горячки померла. Ты же хотела стать Синегорской? Вот самое время. Я уже переговорил с ним. Завидная партия, он теперь наследник всего родового капитала. И ты тоже — наследница. Поэтому не спорь и собирай вещи. Кому ты вообще нужна с тут с твоей-то репутацией?
Наверное, я побледнела. Дышать стало трудно. Отец бил в заведомо больное место, он не мог этого не знать. Еще год назад я бы заплакала, бросилась ему в ноги и умоляла бы о прощении и милости. Замуж бы он насильно меня не выдал, так, просто пугал. Но слышать это сейчас я была не в состоянии.
— Пошел вон отсюда, — сурово сказала я, поднимаясь. — Я с тобой никуда не поеду. И вообще — я сама от тебя отрекаюсь. Ты мне больше не отец.
— Рехнулась? — зарычал старик. — По законам Севера…
— Да по всем человеческим законам я не твоя собственность, — крикнула я. — Я взрослая женщина, я маг седьмого уровня, у меня есть патент и собственное дело! Мне не нужно твое наследство и одобрение твое больше не нужно! Я сама себе хозяйка!
Глава 37
О самом важном
Родители, разумеется, ушли, а я осталась, бессильно осев на стуле и уронив голову на скрещенные руки. И чего я ждала от этой встречи?
Мать было жалко, отец не позволил нам даже поговорить. Встретимся ли мы еще?
И все же я чувствовала, что все сделала правильно. Это моя жизнь, довольно глупых игр. Я не марионетка, а отец — не кукловод. Мы с ним разные, и это нормально. И хоть я не мужчина, не князь и не наследница более, я тоже человек с живою душою.
Я ничуть не лучше и не хуже всех тех мужчин и женщин, что ходят по улицам Юга и Севера. И ни один человек не вправе решать за меня.
Поднявшись, я огляделась и невольно улыбнулась. Все это — мое собственное. Я сама расставляла мебель и тазы, сама выбирала деревянных болванов, на которых сейчас висели плащи матери и отца: князь Снежин так разозлился, что выбежал под дождь без одежды. Провела ладонью по мокрому тяжелому бархату, легким движением высушила меховые воротники. Наложила защиту от воды.
На сегодня достаточно. Силы — и магические, и душевные — закончились. Сейчас бы Симеона увидеть — вот кто смог бы меня утешить! Отчаянно не хватало его шуток и якобы случайных прикосновений. Когда же он вернется? Пусть мысли о свадьбе я уже и выкинула из головы, но от дружбы с княжичем отказываться я не желала. Рядом с ним спокойно и легко.
Я уложила плащи родителей в большой деревянный ящик, выглянула на улицу. Дождь все еще лил, хоть уже и не так яростно. Небо над ратушей уже посветлело, скоро непогода кончится. Как всегда, на крыльце булочной под козырек забились мальчишки: они точно знали, что к концу дня пекарь отдаст им непроданную выпечку. И ведь не сироты, просто те, кому не страшен ни дождь, ни ветер. Смеются, щелкают тыквенные семечки, подбрасывают монетки. Не сидится им дома!
— Эй, Лука, — окликнула я того, которого давно знала. — Дело есть. Заработать хочешь?
— Конечно, хочу! — мальчик лет двенадцати весело поскакал ко мне по лужам — чисто как воробей. — Куда сбегать надобно?
— В гостиницу «Черная роза», — я внимательно оглядела «посланника», поправила ему воротник и высушила промокший картуз. — Отнесешь ящик князьям Снежиным. Вот что, возьми пролетку, не мокни.
Я вложила в грязную ладонь две серебряных монеты.
— А ежели их там нетути, ну, князей?
— Тогда оставь ящик у портьера и сообщи мне, я потом разберусь. И скажи матушке, что ее юбка готова, можно забирать.
Дождь окончился, сквозь тучи застенчиво проглядывало голубое небо. Я закрыла прачечную и побрела… куда? В сторону Генеральской улицы. Разумеется, к Ольге Пиляевой в гости. Мне нужно было поплакать кому-то в плечо, и Ольга подходила для этого куда лучше, чем шумная и болтливая Альмира. К тому же у Ольги дома никого не было, а у Альмиры — полны комнаты любопытной прислуги.
Мой расчет оказался
