Наталья Белкина - Сердце-океан

И тут я решилась:

- Позвольте мне сказать!

- Говори.

- Да, меня действительно зовут Юлия, это имя мне дали при рождении. Но разве мало на свете женщин, которых одинаково зовут? Может быть, я похожа на ту Юлию, это трудно объяснить, но я - не она. Я - бигару. И всегда была бигару. Моя память достаточно ясна.

- Так,-сказал Сагдор и задумался на минуту, рассматривая рисунок, потом снова посмотрел на меня и добавил:-В общем, я не сомневался, что ты - не она. Мне просто нужно было в этом убедиться. Я почти не знал ее. Видел лишь совсем маленькой. У нее был покладистый и мягкий характер, и даже если бы случилось так, что ее захватили черные работорговцы, она стала бы послушной дэшу. В отличие о тебя. Теперь, когда я знаю, что она жива, я должен разыскать ее.

- Боюсь разочаровать вас,-произнесла я осторожно, решившись рассказать все до конца, чтоб раз и на всегда разрешить все недопонимания.

- Ты что-то знаешь?

- Там. в этой клинике, о которой говорил Корнелий… Это была я.

- Ты?!!

- Из за сходства с вашей Юлией, да и из-за имени к тому же, меня приняли за нее и представили меня всем как дочь цензора Солона, римского гражданина. Я потому и сбежала оттуда, что меня собирались выдать не за ту, кем я была на самом деле.

- Тебя собирались вернуть в дом Солона как его дочь?!!-совсем изумился Марк.

- Так и случилось бы, если бы я действительно потеряла память, как они решили.

Но я уже говорила вам, что моя память ясна, как никогда.

Лицо Марка потемнело. Он опустил глаза и задумался. Я почувствовала невероятное облегченье оттого, что все, наконец, разрешилось и оттого, что не пришлось ничего выдумывать и врать Сагдору. Теперь оставалось лишь дождаться его решения.

- Странно, что ты не захотела стать знатной и предпочла этому жалкое прозябание унчитос.

- Тогда я еще надеялась вернуться домой.

- А теперь - надежды больше нет?-улыбаясь едва заметно, спросил он. Очередная наивная проверка на верность дэшу.

- Теперь - нет,-ответила я с такой уверенностью, с какой можно говорить лишь истинную правду. Он-то имел в виду Самарьяр, а я Землю. Так что я нисколько не погрешила…

На этом разговор прервался. Казалось, он все выяснил уже, но еще раздумывал на чем-то.

- Ты можешь идти,-произнес он спустя некоторое время.

Я сразу же направилась к выходу, но когда уже откидывала полог, чтоб выйти, услышала вдогонку:

- Ты все-таки очень на нее похожа.

Я не посчитала уместным отвечать и ушла, оставив его одного с думами, пыльными свитками, бюстами его предков и… моим портретом. Странно: в какой-то момент я хотела поверить в то, что я и есть та Юлия. И почти поверила, но… она была бы послушной рабыней, а я - бигару. Бунтарка, мечтающая лишь о свободе, не может стать робкой аристократкой и покорной женой. Никогда…

ГЛАВА 17

МЕЧТА, НЕ ПРЕДАЙ!

Мечта, не предай!

Пусть вихри в лицо! Пусть волны соленые мечутся.

Пусть парус трепещет и мачта скрипит,

И падает небо на плечи мне.

Мечта не предай!

Пусть солнце сгорит! Пусть звезды на землю обрушатся!

Ослепни, оглохни, но все же дерзни,

Судьбы приговора ослушаться.

Мечта, не предай!

Пусть сердце в огне и горечь в груди разливается.

Мечта, не покинь! Ведь если предашь,

То что же тогда мне останется…

- Слава богам, они наконец-то уехали,-сказала кухарка, заходя в кухню.

- И хозяин тоже?-спросила я, тайком утирая слезы.

- Он, кажется, остался. Хотя это странно, обычно он уезжает вместе с гостями. Но он все равно скоро уедет, его ждут дела в Риме.

Почему-то меня часто стало пробивать на слезу. Последние три дня, что прошли после решающего разговора с хозяином протекли для меня в каком-то тумане и забытьи. "Что это с тобой?" - не раз интересовался Агриппа. Да откуда мне было знать? Нужно было начинать строить нашу птицу.

Я разыскала старика как только последний гость покинул Леранья-Рес. Пора было начинать действовать. Не смотря ни на что…

- Как насчет шелка?

- Я не нашел его,-безнадежно развел он руками.-Не знаю, куда он делся. У сына я не могу спросить, не наведя его на подозрения.

- Его нет в сокровищнице?

- Нет. Белого шелка нет. Возможно он перевез его в Рим, в свой дом.

- Нет белого? А какой-нибудь есть?

Агриппа потупился и засопел.

- Что нет никакого?

- Есть, но… Только красный. Красный как кровь…

Мне словно снился какой-то сон, бессмысленный сон.

- Красный?!! В самом деле?! Агриппа, ты что?! Ты в своем уме?! Что ты пророчишь мне?!

Так наверное и должно было случится. Мечта не может сбыться полностью, таков закон подлости. Даже здесь, за черт знает сколько световых лет от Земли, он действовал безотказно. Кровавые крылья - вот оно, то, что должно быть, что суждено. Но даже это не удержит меня здесь. Оставаться в Леранья-Рес я не могла даже лишней минуты. Теперь не могла. Все изменилось.

- Ты не станешь делать птицу?

- Стану, Агриппа, еще как стану! Меня это не остановит. Как насчет остального?

- Все есть.

- Это судьба… А на что ты рассчитывала? Все именно так и должно быть.

- Ты с кем говоришь?

- Что?

- О какой такой судьбе ты толкуешь?

- Я о кровавых крыльях, Агриппа. Ты что сам не понимаешь? Это - Судьба!

- Да это судьба!-напыщенно подтвердил старик.-Ты же - Птица Дилей!

- Но ведь она же погибла! Меня ждет та же участь!

- Она погибла с честью и свободой!

- Да. С честью и свободой… так и должно случится. Другого конца у бигару быть и не может… Я схожу с ума, Агриппа.

Но я не свихнулась. Мне не дала это сделать работа. А она начинала кипеть.

Старик помогал мне, как мог, но силенок его часто не хватало. Приходилось что-то изобретать, придумывать. Это отвлекало меня от печальных мыслей. А вынужденная отчаянная осторожность и риск вливали в кровь так необходимый мне адреналин. И все же, время то вспоминается мне смутно как будто в тумане. Ведь я была безнадежно больна.

Это было глупо - влюбиться в собственного хозяина, я и сама это прекрасно понимала. Но уж сколько раз твердили миру, что любовь зла, да что толку? Впрочем, в моем случае она вовсе и не была зла. Мой хозяин был самым замечательным человеком из всех, что мне приходилось встречать на проклятом Эмброне. Я не была уверена и в том, что даже на родной Земле я знала хотя бы одного человека, хоть отдаленно напоминавшего мне Марка.

Он не был деспотом, не был тираном. Я не могла отыскать в нем хотя бы один недостаток. Единственное, что разделяло нас - это лишь то, что я была бигару, а он - рабовладельцем. И поэтому я приказывала себе выбросить из головы всю эту чушь о любви. Потому я и принялась так рьяно за постройку своей птицы. Она должна была стать настоящим, материальным, ощутимым символом моей свободы. А любовь - она сковывала меня, связывала по рукам и ногам. Иногда со страхом понимала я, что думаю о хозяине гораздо чаще, чем о своей собственной свободе.