Гарри Тёртлдав - Возвышение Криспа

И хотя Крисп ничего не сказал, на него это произвело громадное впечатление. Раньше у него никогда не было больше одной комнаты.

В апартаментах стояли большой стол и шкаф, без труда поглотивший заплечный мешок Криспа в своем просторном чреве. Кинув копье на кровать, Крисп закрыл за собой дверь, спустился вниз и вышел наружу, щурясь от яркого солнца и озираясь по сторонам в поисках своих владений. Если он правильно понял слугу Петрония, вон та длинная приземистая кирпичная постройка и есть конюшня.

Он пошел к зданию. Вскоре и запахи, и звуки убедили его в том, что он не ошибся. Но ивы скрывали истинные размеры постройки. В сравнении с ней конюшни Яковизия и Танилиды, вместе взятые, казались карликовыми. Кто-то, заметив приближение Криспа, нырнул в здание. Крисп кивнул самому себе. Что ж, этого следовало ожидать.

Когда шаги его захрустели по устланному соломой полу, все конюхи, кузнецы, и мальчики-помощники собрались вместе, поджидая новое начальство. Он оглядел их лица и увидел неприязнь, страх, любопытство.

— Поверьте мне, — сказал он, — мое присутствие здесь такая же неожиданность для меня, как и для вас.

Это помогло ему завоевать пару улыбок, но большинство работников конюшни спокойно стояли, скрестив руки на груди, ожидая продолжения. Крисп ненадолго задумался.

— Я этой работы не просил. Ее мне дали, и я собираюсь выполнять ее как можно лучше. Многие из вас знают о лошадях гораздо больше моего. В этом я не сомневаюсь. И все вы гораздо лучше моего знаете лошадей Севастократора. Надеюсь, вы поможете мне.

— А если мы не захотим? — проворчал один из работников, угрюмый верзила чуть постарше Криспа.

— Если будешь продолжать добросовестно работать, я не возражаю, — ответил Крисп. — Этим ты мне тоже поможешь. Но если попробуешь нарочно вставлять мне палки в колеса, пеняй на себя! — Крисп показал на синяк у себя под глазом. — Вы, должно быть, слыхали, почему Петроний взял меня к себе на службу. После Бешева я одной левой сделаю любого из вас. Но я пришел сюда не драться. Если придется — что ж, но желания такого у меня нет. Лучше будем работать.

Теперь он, в свою очередь, ждал отклика от работников. Они вполголоса посовещались между собой. Верзила шагнул вперед.

Крисп весь напрягся. Но седобородый конюх, пониже ростом, схватил верзилу за руку:

— Уймись, Онорий. Говорит он вроде искренне. Посмотрим, каков он в деле.

— Ладно, Стозий! Только ради тебя, — буркнул верзила. И оскалился, взглянув на Криспа:

— Спорим, Стозий, что через месяц он сюда и ногой не ступит? Получит зарплату, которая по праву причитается тебе, и засядет во дворце, распивая вино с такими же лоботрясами!

— Я принимаю твое пари, Онорий, — резко сказал Крисп. — Через месяц — или два-три, как захочешь, — проигравший выставляет победителю столько вина, сколько тот сможет выпить. Ну, что скажешь?

— Клянусь благим богом, я готов. — Онорий протянул руку. Крисп сжал ее. Они сжимали друг другу руки, пока оба не поморщились. А отпустив, и тот и другой потряс кистью, чтобы восстановить кровообращение.

— Стозий, покажешь мне, что тут да как? — попросил Крисп.

Коль скоро старший конюх не отверг его с первого взгляда, Крисп решил завоевать его расположение.

Стозий показал ему парадную лошадь Севастократора.

— Красивый конек, верно? Жаль только, не сможет догнать черепаху на расстоянии десяти ярдов. — Затем он подвел Криспа к боевому коню. — Держись подальше от его копыт — он обучен лягаться. Попробуй покормить его яблоками, чтобы он к тебе привык.

Потом пошли лошади, которых Петроний брал на охоту, племенные кобылы, парочка бывших жеребцов-производителей, многообещающих жеребят — в общем, лошадей было столько, что Крисп не смог запомнить всех сразу.

Когда экскурсия подошла к концу, Стозий с Криспом очутились в другом конце конюшни, вдали от остальных работников.

Седобородый конюх искоса глянул на Криспа.

— Как думаешь, управишься? — спросил он не без лукавства.

— Постараюсь. А что еще я могу сказать? Вот если б ты рассказал мне о людях, хотя бы столько же, сколько о лошадях…

У Стозия затряслись плечи. Через мгновение до Криспа дошло, что конюх смеется.

— Так значит, ты не просто молодой дурак с горой мускулов! Я так и подумал. Да, с людьми порою справиться труднее, чем с лошадьми, но если ты сможешь завоевать их симпатии и в то же время не дашь им распускаться, все будет путем. Сумеешь поставить себя правильно — тебе же лучше будет, сынок.

— Надеюсь, что сумею. — Крисп посмотрел Стозию в глаза:

— И надеюсь, ты мне поможешь.

— Мешать, по крайней мере, не стану, — немного подумав, заявил Стозий. — Молодой человек, который не строит из себя всезнайку, достоин того, чтобы дать ему шанс. И с Онорием ты вел себя правильно. Думаю, через месяц придется ему тебя поить — а не тебе его.

— Это уж точно, — пообещал Крисп.

— Ладно, пошли назад, — сказал Стозий. Шагая по главному проходу к кучке настороженно выжидающих рабочих, старший конюх довольно громко спросил:

— Как по-твоему, что нам делать с этим охотничьим скакуном, у которого голени больные?

— Ты говорил, что дал ему отдохнуть, а теперь кладешь на ноги холодные компрессы? — Крисп подождал, пока Стозий кивнет, и продолжил:

— Он не так уж плохо выглядит. Если продолжать в том же духе еще несколько дней, а потом начать выгуливать его по мягкой земле, все пройдет.

Ни один из них не обмолвился о том, что они уже обсудили потихоньку болезнь скакуна возле стойла. Стозий с задумчивым видом поскреб подбородок.

— Хороший совет, господин. Мы так и сделаем. — И повернулся к толпе работников конюшни:

— Он нам подходит!

Союзники облегчают жизнь, подумал Крисп.

Следующие несколько недель Крисп только что не спал в конюшне.

Он узнал об уходе за лошадьми больше, чем за всю прежнюю жизнь, обучаясь попутно искусству руководить людьми. Получив вино от Онория, Крисп тут же, в свою очередь, выставил надутому побежденному целый бочонок. После совместной попойки Онорий со всех ног бросался выполнять любое поручение Криспа — и делал это с радостью. Стозий молчал, но в глазах его то и дело вспыхивали искорки веселого изумления.

Из-за беспрерывной работы Крисп не сразу заметил, как переменилась его жизнь после вселения в апартаменты Тронной палаты. У Яковизия он был слугой. Тут у него самого были слуги.

Льняное постельное белье всегда оставалось чистым; одежда, казалось, стирала себя сама и, словно по волшебству, возвращалась без единого пятнышка в шкаф.