Татьяна Чернявская - Ферзи

— Лы-ы-ыпа! Сфе-ехая лы-ыпа! Сфехее только ф лешке! — бурно размахивал руками щупленький торговец с живыми хитрыми глазами-щёлками.

Этот подозрительный тип, несмотря на поднявшееся солнце и духоту, был по самую макушку замотан шарфом из-под которого торчали только большой блестящий нос и кончики красных, почти малиновых ушей. Слегка хромая вокруг своего прилавка, заваленного зачарованным льдом и сверкающими рыбьими тушками, он с таким жаром предлагал всем желающим свой товар, что из-за своей маскировки казался торговцем наркотиками или контрабандистом. Может поэтому, а может и из-за подозрительного запаха, желающих обзавестись килограммом другим даров отечественных водоёмов было немного. Лишь изредка какая матрона снисходительно заглядывала под навес, чтобы уложить в свою корзинку окунька-другого и тут же поспешить домой к надёжному леднику или печи, да въедливые старики приходили важно тыкнуть пальцем в чешуйчатый бок, чтобы поругаться с темпераментным хозяином в подозрительной маскировке.

— Тебе не кажется, — понизив голос, спросила Алеандр, наблюдая за тем, как странный торговец охаживает первой попавшейся рыбиной излишне доходного до ругани и брюзжания мужичка, — что сегодня как-то слишком много носителей местной эритемы на квадратный метр?

Духовник растерянно пожала плечами, стараясь не слишком искусственно выказывать удивление. Она, конечно, сомневалась, что нападение ос кто-либо сможет связать с их поспешным присоединением к обозу, но рисковать всё же не стоило. И без того несчастные (а таких, действительно, в этом районе рынка оказалось не так уж и мало), чьи лица, руки и плечи украшали волдыри и красные пятна, были нервными и злыми. Постоянно ругаясь, почёсываясь и тяжко ноя, они тлеющими углями подогревали толпу. Уставшие от шума и пестроты, измученные постоянным хождением и торгом, покупатели и сами не лучились радушием и добрым расположением, особенно если не успели вовремя прихватить рюмку-другую ядрёной настойки или имели глупость вытащиться на ярмарку сразу всем семейством.

— Лучший медок! Сам и лезет в роток! — даже как-то печально, без особого энтузиазма кричал сухонький дедок.

Подперев рукой морщинистую щёку, он сидел за прилавком, обмахиваясь широкополой соломенной шляпой. Радостно блестела на солнце янтарная жидкость в небольших порционных скляночках. Манило густым коричневатым блеском содержимое больших глиняных кувшинов. Завлекали дурманящим ароматом плитки засахаренного мёда с клюквой и орехами, что любовно отжали в форме зверей и птиц. Настоящими крутыми горами высились запаянные заклятьем полные соты, отбрасывая причудливую, пропитанную солнцем и теплом вязь на прилавок и лицо старого пасечника. На сероватой льняной скатёрке с забавными длинными кутасиками в круглых лотках покоились горки цветастых шариков из прополиса, маточного молочка и топлёного воска. Имелись даже не столь распространённые вне столицы небольшие камушки-пугалки, заговоренные отгонять насекомых от ценного товара. Несмотря на все ухищрения, спросу особого не наблюдалось. Прохожие обходили лоток стороной, едва ли не загибая крюк, чтоб ненароком не задеть угол. Некоторые недовольно и даже озлобленно ворчали, бросая на старичка испепеляющие взгляды. Большинство же просто игнорировало, предпочитая заворачивать к другим сладостям. Может, покрытые волдырями и пятнами люди так отрицательно влиянии на спрос, а может, то, что на самом торговце не было ни укуса. Танке совершенно неожиданно стало его жалко.

— Да смотри куда прёшься! — гаркнул проходивший мимо мужик, ещё и так зацепил духовника, что ту от неожиданности развернуло на сто восемьдесят градусов и едва не впечатало в прилавок с детскими игрушками.

— У! Быдлота бородатая! — едва не упавшая травница злобно погрозила кулаком в широкую спину грубияна.

— Что вякнула, ведьмота? — агрессивно настроенный громила не преминул развернуться, чтобы научить уму-разуму попавшуюся под горячую руку девчонку.

Эл коротко взвизгнула и бодро припустила вдоль лотков, ловко маневрируя между покупателями, с гордостью и завидной сноровкой демонстрируя подмётки своих дорогих, но уже весьма потрёпанных туфель. Яританна было метнулась следом, но бездарно отстала на первом же десятке метров.

Если, чем и удобны были подобные ярмарки, так тем, что потеряться в них было проще простого. У одной только Танки дважды пытались потерять кошелёк, а на третий раз даже получили именного подзатыльника от неудавшейся жертвы. Бесконечные спины, пошатывающиеся в едином, каком-то неуловимом и пугающем ритме, пёстрые в своём убогом провинциальном однообразии и бесконечно одинаковые своими попытками выделиться из толпы. Раздающиеся со всех сторон крики зазывал, ругань подвыпивших покупателей, вопли носящихся меж ними чумазой ребятни. Душащая смесь не сочетаемых и совершенно уродующих друг дружку запахов, что, казалось, просто липли к одежде и волосам, настолько были убийственными. И спины, спины, спины…

— Э-э-э-эл! — бессильно кричала духовник в шумную ярмарочную людскую смесь, окончательно увязнув в толпе, как расплавленном дёгте. — Эли-и-и! Вале-е-ент! Мать твою, женщину!

Порядком осипнув, девушка могла только мысленно ругаться, отпугивая народ грозным выражением лица и яростно расталкивая на своём пути преграды пощуплее. В её светлой головке уже начинали зарождаться радующие сердце, но, увы, совершенно противозаконные идеи моментального, а, главное, эффективного очищения пути. Бездыханные тела ровными рядами улёгшиеся под прилавки, разбегающиеся в панике людишки, чьи вопли услаждают слух, воющие от ужаса псы и волны истекающей чёрной силы, надёжно укрывающие от мерзости человеческих сборищ. Правду, Чаронит искренне сомневалась, что её скромных способностей и весьма ограниченного резерва хватит на такой эффект. Скорее уж получился небольшой невразумительный пшик и сероватое вонючее облачко, что заставило бы отшатнуться может бабку-другую из тех, что понабожнее да попугливее. Так что приходилось пробиваться своими силами. А силы были явно не равны…

— Ну, Валент! — хрипела себе под нос Танка, хотя ранее и не имела такой вредной привычки. — Догоню — пожалеешь, что вообще бегать научилась! Ану, стой!

Коварная травница внемлить голосу разума не собиралась. То тут то там мелькала её буроватая головка, пролетал между телами край потрёпанного ардака, скрывалась за тентом едва не волокущаяся по земле травницкая сумка. Скорости и прыти перепуганной девицы, что оставила далеко позади и странного субъекта, и лоток с мёдом, и собственную компаньонку, оставалось только позавидовать. Она успевала раствориться в людской массе прежде, чем взгляд утомлённой и порядком взбешённой Яританны успевал сфокусироваться на знакомой фигуре.