Питтакус Лор - Я - четвертый

— Здесь нет моего имени! — кричу я снова, теперь во всю мочь.

Я сажусь и читаю статью. Заголовок обыгрывает название фильма с Ничем и Чонгом «Обращенные в дым», который, видимо, рассказывает о наркотиках. Полиция считает, что пожар начался от сигареты с марихуаной, которую курили в подвале. Понятия не имею, откуда взялась такая информация, тем более что она совершенно неверная. Сама по себе статья черствая и противная, это почти что атака на семью Джеймсов. Мне не понравился репортер. Он явно имеет что-то против Джеймсов. Кто знает, почему?

Я сижу на камне и успеваю перечитать статью три раза, прежде чем приезжает первый сотрудник и открывает двери. У меня с лица не сходит улыбка. Я остаюсь в Огайо, в Парадайзе. Название городка больше не кажется мне дурацким. В своем воодушевлении я все же чувствую, что что-то упускаю, что забываю о ключевом вопросе. Но я так счастлив, что мне все равно. Что теперь может мне навредить? Моего имени в статье нет. Я не вбегал в этот дом. Доказательство здесь, у меня в руках. Никто не может сказать ничего другого.

— Чему ты так радуешься? — спрашивает Сэм на уроке астрономии. Я так и не перестал улыбаться.

— Ты газету утром читал?

Он кивает.

— Сэм, меня не было в доме! Мне не надо уезжать.

— А с чего бы им писать о тебе в газете? — спрашивает он.

Я ошарашен. Я открываю было рот, чтобы начать с ним спорить, но тут в класс входит Сара. Она не спеша идет по проходу.

— Привет, красавица, — говорю я.

Она наклоняется и целует меня в щеку, к этой радости я никогда не привыкну.

— Кто-то сегодня в счастливом настроении, — замечает она.

— Счастлив, потому что вижу тебя, — говорю я. — Нервничаешь перед экзаменом по вождению?

— Может, немножко. Жду не дождусь, когда это будет позади.

Она садится рядом со мной. «Это мой день, — думаю я. — Я хотел быть здесь, и я здесь. С одной стороны от меня Сара, с другой — Сэм».

Я хожу на уроки, как делаю это в любые другие дни. Я сижу с Сэмом за обедом. Мы не говорим о пожаре. Наверное, во всей школе только мы двое о нем и не говорим. Все рассказывают одно и то же. Я ни разу не слышу своего имени. Как я и ожидал, Марка в школе нет. Расходится слух, что его и еще несколько человек временно отстраняют от занятий из-за истории с подожженной газетой. Я не знаю, правда это или нет. Я не знаю, не все ли мне равно.

К тому времени, когда мы с Сарой входим в кухню на восьмой урок — домашнего хозяйства, — моя уверенность в том, что мне ничто не угрожает, так окрепла, что я уже убежден: я ошибаюсь, я что-то упустил. Сомнение подкрадывалось целый день, но я все время сразу же отталкивал его.

Мы готовим пудинг из тапиоки. Легкое дело. На середине урока дверь кухни открывается. Это дежурный по коридору. Я смотрю на него и сразу понимаю, что это значит. Поставщик дурных новостей. Вестник смерти. Он идет прямо ко мне и вручает листок бумаги.

— Мистер Харрис хочет тебя видеть, — говорит он.

— Сейчас?

Он кивает.

Я смотрю на Сару и пожимаю плечами. Я не хочу, чтобы она видела мой страх. Я улыбаюсь ей и направляюсь к двери. Перед тем, как выйти, я оборачиваюсь и снова смотрю на нее. Она склонилась над столом, смешивая ингредиенты для пудинга, на ней тот же зеленый фартук, который я ей завязал в мой первый день в школе, день, когда мы пекли оладьи и ели их из одной тарелки. Ее волосы стянуты в хвост, и свободные пряди свисают перед лицом. Она убирает их за уши и, делая это, видит, что я стою в дверях и смотрю на нее. Я продолжаю смотреть, стараясь запомнить эту минуту в малейших деталях, как она держит в руке деревянную ложку, ее кожу цвета слоновой кости в падающем сзади свете, нежность ее глаз. У нее на воротнике блузки расстегнулась пуговица. Интересно, знает ли она об этом. Потом дежурный что-то говорит у меня за спиной. Я машу Саре, закрываю дверь и иду по коридору. Я не спешу, пытаясь убедить себя, что это какая-то формальность, что мы забыли подписать какой-то документ или понадобилось сделать копии. Но я знаю, что это не просто формальность.

Когда я вхожу в кабинет, мистер Харрис сидит за своим столом. Он улыбается так, что приводит меня в смятение, это та же гордая улыбка, с которой он забирал с урока Марка на интервью.

— Садись, — говорит он. Я сажусь. — Так это правда? — спрашивает он. Он бросает взгляд на экран своего компьютера, потом снова смотрит на меня.

— Что правда?

У него на столе лежит конверт, на котором черными чернилами от руки написано мое имя. Он видит, что я смотрю на него.

— Ах, да, это пришло тебе по факсу примерно полчаса назад.

Он берет конверт и бросает мне. Я его ловлю.

— А что это? — спрашиваю я.

— Понятия не имею. Как только факс пришел, мой секретарь сразу запечатала его в конверт.

Несколько вещей происходят одновременно. Я открываю конверт и достаю его содержимое. Две страницы. Верхняя — титульная, на ней мое имя и слово «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО», написанное большими черными буквами. Я убираю эту страницу под вторую. На второй всего одно предложение, написанное заглавными буквами. Никакого имени. Только два слова, отпечатанные черными чернилами на белом листке.

— Так как же, мистер Смит, это правда? Вы вбегали в этот дом, чтобы спасти Сару и собак? — спрашивает мистер Харрис. У меня кровь приливает к лицу. Я поднимаю глаза. Он разворачивает монитор ко мне, чтобы я мог прочитать на экране. Это блог «Парадайз Газетт». Мне не нужно смотреть на имя автора, чтобы узнать, кто это написал. Одного заголовка более чем достаточно.

Пожар в доме Джеймсов: нерассказанная история

Дыхание застревает у меня в горле. Мое сердце бешено колотится. Мир остановился, во всяком случае, так мне кажется. Внутри меня все замерло. Я снова смотрю на листок бумаги, который держу в руках. Белой, гладкой на ощупь бумаги. На ней написано:

ТЫ — ЧЕТВЕРТЫЙ?

Обе страницы выпадают у меня из рук, планируют на пол и неподвижно лежат на нем. «Я не понимаю, — думаю я. — Как такое возможно?»

— Так это правда? — спрашивает мистер Харрис.

У меня отвисает челюсть. Мистер Харрис улыбается, гордый, счастливый. Но я вижу не его. Я вижу то, что за ним, за окном его кабинета. Из-за угла появляется красное пятно, оно движется быстрее обычного, быстрее, чем было бы безопасно. Визг шин, когда оно врывается на стоянку. Когда пикап делает второй поворот, из-под его колес летит гравий. Генри, склонившийся над рулем, словно обезумевший маньяк. Он так сильно бьет по тормозам, что все его тело дергается, и пикап с визгом останавливается.

Я закрываю глаза.