Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Понял.

Милена предпочла бы никуда не ходить, остаться на месте, и даже потерять сознание, а может быть, даже и умереть – только бы не видеть того, что творит Принц-Иштархаддон-Игорь. Но почему-то шла рядом с Игорем – тупо двигалась шаг за шагом, и не падала в обморок, и даже уже не взвизгивала, когда он перерезал глотку очередной жертве. Привыкла уже? Да нет, привычка тут не при чем – это Игорь постоянно подкачивал ее своей энергией – непонятной, непостижимой, заставлял ее двигаться, гнал ее вперед как юнита, как оживленную куклу, послушную чужой воле. Кажется, не меньшее воздействие испытывал и Вадим – он загипнотизированно плелся впереди, вразвалку переставлял ноги, послушно останавливался и начинал разговор со всяким, кто попадался на пути, чтобы через несколько мгновений увидеть, как его собеседник превращается в труп.

Бесконечные коридоры, бесчисленные комнаты – Игорь обследовал помещения хладнокровно и методично, не оставляя в живых никого. Мила уже не считала мертвецов – только вздрагивала и сжимала зубы, когда очередное тело падало на пол с хрипом агонии. Игорь действовал тихо – ни разу не пустил в действие автомат, не выдал себя звуком выстрела. Жертвы отдавались в руки смерти с тупой бараньей покорностью. В одной из комнат обнаружилось четыре человека – все четверо рослые, амбалистого вида, накачанные молитовские братки. Однако они не оказали ни малейшей попытки сопротивления – лишь в ужасе таращили глаза, когда Игорь резал их по очереди, одного за другим. В этой комнате был умывальник, и Игорь задержался на пару минут, чтобы смыть с рук кровь. Он стоял, наклонившись над раковиной, полоскал руки в розовой мыльной пене и мурлыкал под нос что-то бравурное, какой-то марш…

Игорь… Мила все еще называла его старым именем, но это существо уже не было Игорем, ни даже Иштархаддоном, да и человеком оно, кажется, перестало быть. Агрегат, созданный для убийства, идеально отвечающий своей функции. В совершенном теле – мозг, опьяненный властью над дрожащими человечками. Эйфория, подпитываемая видом крови, запахом предсмертного пота. Теперь Мила знала, зачем он потащил ее за собой. Ему нужен был зритель – свидетель его кошмарного мясницкого триумфа.

Они прочесали весь второй этаж и оказались перед широкой бетонной лестницей, ведущей вниз.

– Слишком гладко все идет, – заметил Игорь. – Ты же говорил, что у Грызуна здесь толпы народа, целая армия. Где они? Мы встретили только двадцать три человека.

Встретили… Это называется словом "встретили". Убили, перерезали как овец.

– По-твоему, это что, мало, двадцать три? – спросил Вадим.

– Какая разница – много или мало? В сущности, мне они были не нужны – так, подвернулись под руку. Я хочу креаторов.

– Они там, – Вадик показал вниз. – На первом этаже. Ждут нас.

– Я чувствую только двоих. Двоих креаторов, не считая кучи прочего народа. Где третий – Грызун?

– Там он, – сказал Вадим. – Уверен, что там. Ты же сам говорил, что типа не чувствуешь его.

– Намаемся мы с Грызуном, – проворчал Игорь. – Ладно, куда деваться… Держи, – он сунул в руки Вадима автомат.

– Ты чего? – оторопел Вадим.

– Как чего? – Игорь пригнулся к Вадиму, зашептал ему в ухо, кося глазом на Милену. – Оружие тебе даю – в знак особого доверия. Маскарад наш уже не сработает, надо менять тактику. Пойдешь вперед – и стреляй, мочи без разбору всех кого увидишь. Если креаторы попадутся – их вали в первую очередь.

– Я не могу…

– Сможешь. Опыт у тебя уже есть – охранника ты ухайдакал.

– Так это я из-за Милы…

– И этих тоже давай за Милу. Ты ведь любишь ее, да? Если ты ее не защитишь, ее убьют.

– А ты?..

– Что я? – Игорь усмехнулся. – Я уже списанный товар. Не гляди, что смотрюсь так браво, командировка на тот свет мне уже выписана. Хочешь, по секрету скажу тебе, чем вся эта мясорубка кончится? Все креаторы здесь сегодня сдохнут, и я тоже. Останешься только ты. Ты выживешь, и Милка выживет, если ты приложишь для этого усилия. Ты позаботишься о ней, хорошо?

– Хорошо, – растерянно пробормотал Вадим.

– И обещай мне больше не заниматься креаторскими штучками. Забудь о сети навсегда – это не для тебя.

– Обещаю… Нет, подожди, откуда ты все это знаешь?

– Я много чего знаю, – заявил Игорь, запихивая в рот гигантский кусок шоколада. – Дуй вниз, по лешнице, бегом, – прошамкал он, пережевывая сладкую массу, – будь храбрым, мой малшик, и фортуна тебя не оштавит…

Вадим ощутил вдруг небывалый, головокружительный всплеск энергии. Сила переполнила его, страх отступил. Он ясно увидел грядущий конец этого ужасного дня – он, Вадим, стоит перед кучей трупов и держит за руку Милену, чувствует ее тонкие вздрагивающие пальцы. Разбросанные по полу мертвые тела и среди них – Принц с оторванной головой. Жизнь снова приобретала смысл…

Вадим передернул затвор, повернулся и побежал по лестнице.

Конечно, Мила ожидала развязки, более того, зная склонность Иштархаддона к грандиозным сражениям, она подозревала, что без эффектных батальных сцен не обойдется. Но то, что произошло далее, не смогло бы присниться ей даже в самом причудливом сне. Действие вывалилось из реальности и превратилось в гротеск, шизоид, издевательски содранный со стандартного голливудского кинофильма. Один из вариантов финала киношного боевика – пистолетно-автоматного, грохочущего огнестрельными очередями. Пространство фабрики, битком набитое вхолостую работающими станками непонятного предназначения, опутанное ажурными лестницами – узкими, металлическими, с которых так удобно падать от удара ноги врага, ломая себе позвонки. Трубы – толстые, средние и тонкие, гнутые во всех направлениях, с узлами-сочленениями, с вентилями-воротами, с периодически открывающимися шипящими отверстиями, выпускающими струи горячего пара. Грохочущий под ногами железный пол, исполосованный крест-накрест бороздками и выступами наваренных прутков, предназначенный для лучшего сцепления с толстыми подошвами и все равно скользкий. Огромные, исчисляющиеся метрами, круглые отверстия в стенах, пропускающие мелькающий дневной свет, наполненные вращением гипертрофированных лопастей гигантских вентиляторов – мясорубок, терпеливо поджидающих тела главных и второстепенных героев, а также безликих статистов – в зависимости от воли режиссера. Кто был здесь режиссером – Игорь-бля-Хадди-из-рода-черт-бы-ее-побрал-какой-то-там-Иштар или Грызун Бобров, давно примелькавшийся трехэтажной мясистой мордой в политических и уголовных хрониках города НН – какая разница? Кто-то из них, а может быть и оба сразу, усердно проецировали приевшуюся штатовскую пошлятину на гремящие под ботинками квадратометры пола и фыркающие серыми фонтанами, воняющие горячим сероводородом кубометры помещения, и, стало быть, так им было удобнее – в их игре, покинувшей матку-мамку некогда породившего ее компьютера, обрисованной в виде условного набора признаков, претендующих на реальность, и в конце концов все равно утонувшей с макушкой все в том же ирреальном, параноидальном, блевотном киберспейсе. В этом спейсе находились люди, толпились настоящие живые человеки, перебегали, перекатывались, прятались за станками и столами, не забывая при этом дисциплинированно стрелять с обеих рук, но вряд ли они в полной мере осознавали, что делают. Они выполняли роли, торопливо предписанные им двумя неталантливыми, обдолбанными адреналином режиссерами. Люди умирали, не успев подумать о том, был ли смысл в их смерти. Юниты, копирующие людей, тоже умирали – контуры их тел вспыхивали фиолетовым неоном и медленно таяли в воздухе.