Химера (СИ) - Адамов Марк

— А взамен что? — Ладаим постарался дерзко оскалиться. — Ты же сам нашёл руду у меня в сумке. Если не захочу говорить — найду способ замолчать.

— Чего и боюсь, — в очередной раз кивнул Шелор. — Смерть тебя не пугает, потому и предлагаю сделать всё по-честному, насколько у нас это вообще принято. Расскажи мне, что знаешь, и уйдёшь отсюда спокойно. Свои обратно не примут, но я помогу тебе переправиться к штольням. Холмами можно уйти в Алледан и спокойно жить там. Что скажешь?

— Спокойно мне уже точно не жить.

Крысолов тяжело дышал, и лязг цепей терзал его слух при каждом движении. Он не знал, кто ещё видел портрет и кому Броспего мог отдать другие рисунки. И всё же Ладаим понимал, что лишь чудо позволит ему вернуться в Лисий Приют и остаться в живых. Последние дни показали, что Фарахшатаим не благоволила тивалийцу, и надеяться на неё было глупой затеей. В такой ситуации побег за холмы, в Алледан, казался не худшим вариантом.

— Поверь, там у меня всё налажено, — продолжал тем временем Верный. — Только кому из наших засветит герцогский каземат — мы его отправляем в Алледан переждать полгодика. У меня пара своих лодочников на лето и один знаток того, где на Сальмене лёд потолще. В тех холмах нет ничего страшного — разве что скальные коты гуляют. Тут тебе не Астарилы перейти — всё давно протоптано лазутчиками с обеих сторон. Там, за холмами, есть шахтёрский город Данфур, по типу нашего Станбаля. Заплатишь караванщикам, которые известняк возят — и довезут с ветерком до Люведенна, а оттуда — хоть в Годаран как потеплеет. За свежий летт можешь три-четыре аллена выменять. На первое время точно хватит. Что скажешь?

— Скажу, что уже давно бы пил ежевичное вино в Меренфольде, если бы всё было так просто, — тивалиец не мог отвести глаз от дрожащего огонька свечи в руке Пастушки. — Как думаешь, Шелор, мы от хорошей жизни ужинаем красной рудой, когда что-то идёт не так? Содагар, быть может, вас и не найдёт за Алледанскими холмами. А вот Настоятель — очень даже.

— Он даже в Собачьей яме никого найти не может, — Майна рассмеялась так, что свеча чуть не потухла. — Двое ваших в холодной земле, ещё один — на цепи в подвале, а Лисьей кавалерии не видать.

— Она, конечно, преувеличивает, — проговорил Шелор. — Но я тебе правду говорю: Лисам осталось не так долго. Мой друг из Трисфолда всерьёз настроен похоронить вас всех на дне Сальмены.

«Как Химера собирался похоронить его дочь, — подумал Ладаим. — Чудесно».

— И всё же вам придётся непросто, — произнёс Крысолов уже вслух. — Это вы за стену не выползаете, а у Настоятеля люди есть везде. Думаешь, я тебе расскажу, где Лисий Приют, а вы всех по одному перережете? Три Лиса в год — обычные потери. Заденете четвёртого, и тогда Настоятель вмешается. Мы убиваем баронетов, купцов и жрецов Далёкой Звезды со времён герцога Авлара, и никто нас ещё не поймал. Перейдёшь черту — и вас самих побросают в Собачью яму на радость беднякам.

— Свежо предание, — Шелор старался держать благодушный вид, но Ладаим заметил, как стиснулась его острая челюсть. — Я даю тебе честный выбор — твоё дело, принять его или нет.

— Мы же оба понимаем, что нет тут никакого выбора. Ты не можешь знать, что я скажу правду о Приюте, а я не верю, что ты меня отпустишь, ещё и поможешь укрыться, раз боишься даже цепи ослабить.

— Упрямый сукин сын, — Верный звучно выпустил воздух через губы. — Ладно, не хочешь, так не хочешь. Потухни тут ещё, а попозже у тебя будут гости. Пойдём Майна, там Клим рёбра закоптил. Нам больше достанется, раз Лис не проголодался за день.

Шелор оставил дверь в подвал приоткрытой, чтобы Ладаим мог сам убедиться, насколько ароматными получились яства. Его живот ответил настойчивым гулом и словно пытался вырваться из скованного тела. Тивалиец отгонял мысли об измене Приюту, но те находили лазейку и проникали в его ослабший разум.

Он бы соврал, если бы сказал, что не задумался над предложением Шелора. Теперь путь к обители Кваранга превратился для него в тропу к эшафоту, дорогу в один конец. Разговоры о безграничном влиянии Лис на всей Большой Земле он слышал с того момента, как молодой вербовщик впервые привёл тивалийца в сырое подземелье. Наверняка, обиженный Настоятель, будь он Кранцем или кем-то ещё, мог найти его и в шахтёрском приграничье Алледана, но едва ли его хватка там была столь же сильной, как в Басселе. Вот только туда ещё нужно было добраться.

Беспокойная дрёма сменялась ещё более тревожной явью. Шелор забрал все свечи с собой, так что Ладаим не мог и гадать, сколько времени прошло с их разговора. Он продолжал ждать обещанных гостей. В мысли сами собой проявились образы бывалых палачей, знающих, как вытянуть любую информацию из пленника. Вот только и к такому раскладу Приют готовил своих подопечных.

Крысолов не любил вспоминать эти уроки, но даже спустя годы они всплывали в его снах. Коршун ответственно подходил к пыткам, и каждому ученику пришлось испытать их на себе. Ещё не окрепших Лисят кололи и щипали, резали и подвешивали за ноги. Со временем учителя переходили к более серьёзным инструментам, чтобы показать молодёжи, как ощущается сломанный палец. Чаще всего Ладаим вспоминал весенний урок, после которого его ноготь едва смог отрасти к Жатве.

К приходу гостей тивалиец был готов, но они всё равно смогли его удивить. Ещё одно забытье спустя дверь подвала с грохотом распахнулась, ослепив его резким потоком света. Бахрей с ещё одним верзилой не без труда спустили по крутым ступеням деревянное кресло. На нём, словно царь Анорский на паланкине, восседала измученная женщина. Когда-то она, наверняка, была красивой, но сейчас её худая фигура с мешками под грустными глазами внушала лишь жалость. Ноги дамы были крепко привязаны к ножкам кресла и подложенным под них доскам.

— Это Арема, — объявил вошедший следом Шелор. — С ней такое сделали твои друзья. Она очень недовольна, поверь, пусть сама больше и не разговаривает. Сломали разом и спину, и разум, но кое-что она ещё умеет. Из мёртвого Лиса ничего вытянуть не получилось, но с живым дело должно пойти бодрее.

— Рад знакомству, — прохрипел тивалиец.

— Ненадолго, — глаза Шелора зловеще сверкнули во мраке подвала. — Оставим вас наедине.

Верзилы усадили Арему точно напротив Крысолова и подали ей пару причудливых статуэток. Вокруг дамы они резво начертили круг из непонятных символов. Сама искалеченная колдунья сопровождала их действия лишь редкими постанываниями, а её лицо пересекла недобрая улыбка, едва Верные покинули подвал.

— Тебе, наверное, больно, — заметил Ладаим. — Вот только я тут ни при чём. У меня своя дорога.

В ответ раздалось шипение, переходящее в свист. Худые пальцы Аремы стиснули глиняные фигурки, и символы на полу охватил бледный голубой свет. Крысолов почувствовал тысячу иголок по всему телу, словно маленькие остролапые пауки пробрались под потную одежду. Словно терновые ветви, они сдавили его шею, вынудив тивалийца застонать.

— Тебе так же больно, я верю, — с трудом выговорил он.

— Даже не близко, — губы Аремы не двигались, а её слова сами собой возникали в мыслях Ладаима.

Символы разгорелись ещё ярче, и их свет поднялся к потолку. Вихрь голубых искр взвился в тёмном подвале и окружил тивалийца с колдуньей. Свет становился всё ярче, пока не заполонил собой всё сознание Крысолова.

Ржавая цепь Верных будто сдавила его душу. Ладаим чувствовал, как свечение Аремы бурной рекой несёт его сквозь гущу мыслей. Знакомые образы мелькали вокруг. Он вновь увидел игорный стол в Мясницком квартале и потное лицо десятника Бардона. Затем перед ним возник пушистый ковёр в Купеческом подворье и массивный живот Касилиама Броспего под фиолетовым камзолом.

Поток унёс Крысолова ещё дальше, и он оказался в зеркальном зале, где на него уставилось сразу с дюжину Химер. Он увидел все лики своего приятеля, от улыбчивого ловеласа до безрассудного упрямца, готового рискнуть жизнями всех, кто был рядом. Варион разом смеялся, кричал и даже плакал, а одно из отражений обнажило сверкающий кинжал, с острия которого капала тягучая кровь.