Александр Рудазов - Совет двенадцати

Ему это удалось без труда – кто-кто, а Архенбух умеет оставаться незамеченным.

Также в группу Кодеры вошла Астила Керамика – но совершенно по иной причине. Как и ее покойный брат, великая геомантка отличается прекраснодушной тупостью и искренне считает Креола гнусным негодяем, отнявшим власть у законных правителей. Кодера легко убедила Астилу присоединиться – она всего лишь наплела ей с три короба о мерзавцах, сидящих в Совете Двенадцати.

Сейчас эта великанша гладила Кодеру по плечу и пафосно нудила:

– Мне так жаль тебя, дорогая! Когда я размышляю о твоем образе жизни, твоих нравах и твоей культуре, я сетую на несправедливость судьбы, мне больно видеть, что мы живем в столь губительном и развращенном окружении. Злодейства и подлость, мошенничество и ложь причисляются там к добродетелям. В мире господствуют и одерживают верх невежды, наглецы, моты, мерзавцы и плуты. Люди же, подобные нам с тобой – достойные, безупречно честные, скромные, непритязательные, – там не в почете, их не допускают к участию в решении важных дел и даже гонят отовсюду. Не вижу, на что ты или иной человек высокой культуры может надеяться в Совете Двенадцати.

– Мы это изменим, дорогая Астила, мы это изменим… – улыбалась Кодера, едва сдерживаясь, чтобы не ударить эту напыщенную идиотку.

Особняк, в котором все сегодня собрались, как раз Астиле и принадлежит. В случае провала Кодера планировала все свалить на нее – благо Астила так глупа, что не догадается выдать остальных.

До этого дня Кодера не была в гостях у великой геомантки и теперь насмешливо осматривала интерьер. Во всем здесь видна какая-то пошлая роскошь – высокие шкафы, украшенные виньетками шифоньерки, письменный стол красного дерева с бронзовыми канделябрами и другими украшениями, диван, кресло, стулья красного сафьяна… В шкафах вместо книг лежат альбомы, исписанные скверными стихами и театральными рецензиями – Астила любит баловаться пером. На стене два больших портрета удивительно похожих тучных мужчин – Акс Камень и Вас Глыба, покойные отец и брат Астилы.

Колдуны рассаживались по местам, подозрительно косились друг на друга. Многие сегодня явились инкогнито – в масках, прикрытые ложными аурами. О присутствии Архенбуха вообще никто не догадывался – он стоял в углу невидимкой. Даже Кодера Ясновидящая с большим трудом различала смутную тень на этом месте – а уж она-то лучше всех умеет зреть незримое!

– Ты все-таки не стала приглашать личей? – послышался у нее в ухе шепот Архенбуха. – Болитриан и Лекайя могли бы стать хорошим подспорьем… да еще и тот новенький… Ингмарид…

– Не хочу я с ними связываться… – поморщилась Кодера. – Личи – ненадежные союзники…

– Просто ты не можешь читать их мысли…

– Да. Понятия не имею, что творится в их гнилых черепушках. И меня это настораживает.

– Как знаешь… Однако Астиле я бы на твоем месте тоже не доверял…

– Ее разум для меня – как книга с крупным шрифтом, – фыркнула Кодера.

– В этом-то и проблема… Астила совершенно не умеет хранить тайны… А под Симбаларем я своими ушами слышал, как она назвала владыку Лалассу кровожадным демоном…

Кодера поковыряла в ухе. Она никак не могла понять, с какой стороны от нее стоит Архенбух – слева или справа. Проклятый теневик вызывал у нее неприязнь – если бы не крайняя необходимость, она бы ни за что не стала связываться с этим ненормальным ктулхуистом. Она ведь и его мысли тоже читать не может – у остальных с легкостью, даже у Астилы, а вот Архенбух словно прикрыт стальной завесой.

Мастер-теневик, что тут еще скажешь?

Ктулху фхтагн, мои дорогие друзья, – произнесла Кодера, дождавшись, когда все рассядутся. – Пх'нглуи мглв'нафх Кхлул'хлуу Р'льиех вгах'нагл фхтагн

– Пх'нглуи мглв'нафх Кхлул'хлуу Р'льиех вгах'нагл фхтагн!.. – нестройно откликнулись остальные.

Некоторые демонстративно промолчали. Те, кто желал уничтожить чужаков в Совете Двенадцати, но не желал возвращения Древних. Архенбух Никто запомнил каждого из них.

Придет время, и в дома этих отщепенцев проскользнут зыбкие тени…

Вначале заговорщики беседовали о сравнительно нейтральных вещах. Жаловались на слишком резкие перемены, презрительно отзывались о паладинах и их богине, критиковали новые законы. Несколько дней назад колдунам была направлена «просьба» от Совета Двенадцати – добровольно пожертвовать все земли в казну, чтобы их было можно перераспределить более справедливо. Большинство отнеслись к этому спокойно – колдунам действительно польстило, что Совет просит их о помощи – но нашлись и те, кто буквально изошел желчью.

Особенно лютовал молодой колдун в голубом плаще – Ках Свободный. Несмотря на юный для колдуна возраст (всего двадцать восемь лет) и не слишком значительный плащ, он уже успел прославиться в Иххарии пылкостью, буйным нравом и склонностью к анархизму. Ках испытывал глубокое внутреннее отвращение к правительству – что к старому, что к новому. Наилучшим состоянием для страны он считал отсутствие всякой власти и законов. Сейчас он проклинал членов Совета Двенадцати, призывая убить каждого из них, всех до последнего.

Остальные колдуны поглядывали на Каха насмешливо, но в спор не вступали. Этого наивного юношу слегка побаивались даже крупные плащи – он дрался на дуэлях чуть ли не каждый месяц, причем игнорировал все правила, дважды схлестывался с зелеными плащами, а один раз вообще с желтым. Причем победил! Человека, настолько лишенного тормозов, стараются обходить стороной. Многие к тому же считали, что Ках уже давно сам заслуживает желтого плаща, если не оранжевого – и до сих пор не поднялся выше голубого лишь по причине вечного своего бунтарства.

Но кроме Каха все прекрасно понимали, что покушение на того же Креола Разрушителя изначально обречено на неудачу. Среди присутствующих попросту нет никого, способного дать ему хотя бы видимость боя. Попытаться убить Тивилдорма Призрака или Шамшуддина Черного смелых тоже не нашлось. А Гвэйдеон Серебряный и Хобокен Железный хоть и не колдуны, но страх вызывают едва ли не больший.

Конечно, всегда остается Ванесса Внезапная. У многих здесь она вызывает невыразимое раздражение – какая-то иноземка без роду, племени и колдовской силы, влезшая в Совет Двенадцати и начавшая менять все законы и установления.

– Ее даже нельзя назвать колдуньей – она всего лишь студентка! – восклицал Зарусек Консерватор. – И при этом считает себя вправе указывать нам… нам!.. Что это такое?!

– Жалкая, ничтожная личность! – поддакнула Харзея Жадная. – Вы знаете, кем я была раньше? Спросите любого в Иххарии, кем я была!

– Мы знаем, кем вы были, дорогая, – натянуто улыбнулась Кодера.