Андрэ Нортон - Знак кота

Но «посадить» эти ветви и потом собрать их вместе с плодами было делом очень опасным. Сборщики брали с собой длинные шесты, чтобы нащупывать впереди безопасный путь: под пористой поверхностью солончака зачастую скрывались топкие омуты, быстро поглощавшие любого, кто проваливался сквозь корку над бездной.

Всецело полагаться на ориентиры и вешки, обозначавшие безопасный путь к озеру, тоже не стоило, сколько бы раз ты ни прошел по этому пути. Ловушки под корой солончака постоянно перемещались, подтачивая её во всё новых местах. Каждая вылазка за урожаем была и испытанием всех умений сборщика, и просто делом случая.

На четвёртый день после того, как пересекли границу, мы вошли в одно из небольших селений, ютившихся на краю каменной гряды, служившей здесь единственной дорогой.

Селение было убогое — всего лишь россыпь домишек, которые и домишками-то не назовёшь, скорее хижинами, и насколько я видел вокруг, никто даже не задумался о том, чтобы хоть как-то украсить их. У порогов не сидели статуи котов-хранителей, даже у порога самой большой хижины, которую занимал старейшина этой деревни. Ни единого яркого пятна не украшало грязно-серые стены, ни одного знамени. Только высокий шест, увенчанный кристаллами соли, возвышался перед жильём правителя.

Нас вышли встречать. Я постоянно отгонял от себя облака насекомых, а обитатели солёных земель, кажется, даже не замечали, как мошкара ползает по ним, лишь изредка поднимая руку, чтобы отогнать особо назойливую тварь. Местные жители были довольно темнокожими, но без того красноватого оттенка, который отличал меня или горняков и железоделов Сноссиса, нет, скорее их кожа напоминала тёмно-тёмно-серый пепел, что отталкивало не хуже вида их домов. Их худые лица обрамляли длинные пряди прямых волос того же цвета, что и кожа. Никто не завязывал волос сзади, не перехватывал обручем, и даже женщины не носили ярких металлических гребней или зажимов, к которым я с детства привык. Вообще к металлам здесь явно относились без почтения.

Собравшиеся глядели на нас безо всякого выражения, и соскочив с седла на землю, я понял, что рассматривают они в основном меня. Затем один, стоявший перед хижиной старейшины, такой же тощий и бесцветный, как и все остальные, не сходя с места, поманил меня к себе. Казалось, в этой стране не знают даже, как принимать гостей.

Итак, меня представили пред очи Дар-Фор-Ит, Голоса этого селения. Он был очень стар — настоящий скелет, скрючившийся на табуретке. Один глаз у него был затянут плёнкой такого же серого цвета, как и его редкие волосы.

Позади него толпилась, должно быть, его личная охрана, единственным оружием которым (если это вообще было оружие) служили длинные шесты, концы которых покачивались над их неухоженными головами. Рядом стояли мужчины и женщины, должно быть, главы местных Домов. Но никто из них не отличался лучшим убранством от толпы простолюдинов снаружи.

В центре хижины горел огонь — вернее, тлела пригоршня угольков. Над огнём на треноге подогревалась металлическая чаша неопределённого цвета, над которой клубился лёгкий парок.

— Ты проделал долгий путь, чтобы умереть, — слова, ни в коей мере не ободрившие меня. — Первым испытание проходил наш соплеменник, и даже он погиб.

Вряд ли можно было что-то ответить на эти слова. Старик взглянул на меня сквозь чёлку.

— Тому, кто будет носить Великую Корону, приличествует сначала разделить тяготы жизни с теми, кем он будет править, не так ли?

— Так, — коротко ответил я. Всем известна цель этих испытаний — будущий император должен знать жизнь своих подданных.

Старейшина кивнул. Затем поднял руку и те, что стояли у него за спиной, рассыпались, окружив нас. Я почувствовал себя не очень-то приятно. А он снова махнул рукой.

Женщина, казавшаяся столь же серой, как и он сам, и носившая первое увиденное мною здесь украшение (если это можно так назвать) — ожерелье из крысиных зубов, нанизанных вперемешку с зёрнами соли, — опустилась на колени рядом с неторопливо булькающей чашей и погрузила туда бесформенный кубок. Когда она протянула его мне, до краёв наполненным жидкостью тошнотворного зелёного цвета, я увидел, что это огромный крысиный череп.

— Если ты хочешь быть одним из нас, сборщиком соли, — заговорил старейшина, — то должен, подобно нам, приготовиться к покорению вечно меняющейся тропы. Пей, чужестранец!

Последние два слова были сказаны тоном приказа — приказа, которому невозможно возразить.

Снадобье испускало жуткий запах, а вкус у него, казалось, будет ещё хуже. Но выбора у меня не было. Каким-то образом я ухитрился проглотить это, а потом — подавить рвоту. Уверен, они ожидали, что я изблюю эту дрянь. Но я не собирался доставлять им такое удовольствие.

Тошнота не утихла, но теперь к ней добавилась грызущая боль внутри. Яд? Нет, вряд ли они осмелятся так избавиться от участника испытаний. Отставленный мной кубок женщины наполнили ещё дважды, протягивая его двум другим.

Это частично ответите на мой вопрос. Должно быть, мы проходили обязательный ритуал для отправляющихся к соляным озерам.

Я выбрался из хижины, сражаясь с охватившей меня дурнотой. В руки мне всунули посох, и я схватился за него, призвав все свои силы.

По крайней мере полселения сопровождало нас, когда мы спустились с надёжной каменной гряды к кромке солончаков. Старейшина не пошёл с нами, а вот проводница, напротив, шагала впереди, поглядывая на меня с мрачной ухмылкой.

Те двое, которые пили эликсир вместе со мной, уже скользили вперёд по корке солончака, нащупывая и проверяя шестами путь перед собой. Удалившись от кромки довольно далеко, они остановились, оглянулись и издали странный крик. Проводница появилась рядом со мной.

— Иди, чужестранец. Наши мужчины показали тебе искусство соляного пути, и теперь ты должен попробовать сам. Там, прямо впереди — соляное озеро, кристаллы созрели и готовы к сбору. Мы специально готовили их к испытанию. Но чтобы добыть их, ты должен смотреть, куда ступаешь.

Мой желудок всё ещё корчился от напитка. Однако я осторожно двинулся вперёд по корке, простукивая шестом путь. Я не мог следовать путём, которым шли те двое, — они стояли на дороге и не давали пройти. Приходилось отыскивать свой собственный путь.

Я старался сосредоточить всё внимание на корке под ногами. Хотя очень трудно было не замечать боль, выворачивавшую все внутренности, и жужжавшую вокруг мошкару. Дважды мой шест проламывал корку, и замерев на безопасном месте, я осторожно искал по сторонам надёжную опору для ног.

В конце концов я миновал обоих сборщиков, и теперь передо мной лежал лишь голый солончак. Ни один из этих двух опытных сборщиков не двинулся следом за мной. Холодно кольнуло сознание: они не пошевелят и пальцем, чтобы спасти меня, если я оступлюсь. С этого мгновения следовало полагаться только на себя.