Мария Виноградова - Тёмные времена

— Иллюзорному, как же, — буркнул Ролло. — Ты погляди, что натворили.

— Именно так, — косо глянул на него Хес. — Их самоуверенность привела к тому, что сейчас здесь гибнет все, что было некогда создано.

— А кто становится наблюдателем? — жадно подался вперед Исэйас.

— Только люди, — скривился охотник. — По каким иным достоинствам — мне неизвестно, но обязательным условием является принадлежность нового хранителя к человеческому роду. По мне, так это заранее обрекает наблюдателя на провал.

— Это еще почему? — обиделся уязвленный до глубины души послушник.

— Потому что ваш разум всегда мечется в сомнениях, — к изумлению Исэйаса, он услышал в голосе Хеса затаенную грусть. — Да и подвержены вы жажде власти куда больше, чем те же фейри.

Исэйас вздохнул, вспомнив, как неожиданно и просто волшебный народ уступил ранее принадлежавшие им территории людям — отступил назад, предпочитая не вмешиваться в людские дела. Хоть и могли просто пронестись по землям и выжечь любую жизнь, отличную от них, и вряд ли даже наблюдатели, о которых рассказал Хес, смогли бы хоть что-то противопоставить столь грозной силе.

— Все, что ты только что рассказал, совершенно не объясняет, почему нам нужно пересекать Границу, — подал голос Ролло.

Баггейн сидел и мрачно сверлил друга взглядом — янтарные глаза были полны какой-то скрытой злости, беспокойства и неуверенности в самом себе. Исэйас растерянно посмотрел на Хеса.

Охотник мгновение помедлили, рассматривая Ролло, и послушнику показалось, что воздух между этими двумя ощутимо загустел: Хес был не только недоволен вопросом оборотня, но и явно злился.

Но напряжение минуло и сгинуло. Мужчина повернулся к мальчишке, серые глаза заметно потеплели — Исэйас почувствовал себя куда более уверенно, — и вновь возле одинокого костра, разгоняющего мрак, зазвучал низкий голос.

— Они переступили Границу, Владыка! — фейри влетел в зал и склонился в небрежном поклоне.

У них не принято пресмыкаться перед тем, кто сильнее и облечен властью; они восхищаются и, в отличие от людей, испытывают искреннюю любовь ко Владыке.

Князь Неблагого Двора был высок и гибок, а медные глаза могли быть мягче верескового меда и жестче янтарных алмазов. Тонкими пальцами он рассеянно перебирал лунный свет, серебрящийся вокруг сплетенного из ветвей трона.

Черноволосый фейри соскочил с подлокотника, на котором прежде удобно расположился, напоминая сытого и согретого лаской кота. И полные спокойствия серебряные глаза вспыхнули азартом, превращая его в стремительного хищника, настороженного и готового к охоте.

— Все-таки рискнули! — восхищенно прошептал он, склоняясь к ухмыльнувшемуся Владыке, и словно не замечал удивленного, но в то же время смущенного взгляда посланца. — А значит, нам не стоит заставлять гостей ждать!

Князь усмехнулся. Потянулся, как дикий зверь — сильный, уверенный в себе, — поймал в кулак прядь эбеновых волос своего фаворита и заставил его нагнуться к самому лицу.

— Делай, что пожелаешь, Вечерняя Звезда, я не буду тебя удерживать, — от певучего голоса и звучащей в нем мощи фейри, принесший новости с Границы, едва не попятился, но черногривый лукавый мужчина, застывший возле трона, лишь улыбнулся, показывая кончики клыков. — Но помни об истинной природе одного из них. Такой может натворить много бед. Постарайся не подпустить их к Обители. А если не удастся — запри эту напасть там навсегда.

Вечерняя Звезда кивнул, и Владыка Неблагого Двора разжал пальцы. Фейри пиццей прянул прочь — из полупрозрачных стен крепче самого толстого камня, туда, где уже сгустился воздух, и предвестники смерти слетелись, словно воронье.

Темные фейри всегда готовы к бою. Они и есть воплощение смертельной схватки, пылающей рубиновым огнем. И когда пролетел клич Вечерней Звезды, призывающий лучших из них обнажить мечи, не было того, кто услышал, но не откликнулся.

Брат Аенеас был просто в ярости. Рвал и метал, пытался призвать своего короля к благоразумию, но измученные войной и потерями люди не желали слушать его, так же как и следовать за наместником Семерых — лишь немногие знали о том, что их боги ложны. И теперь победа над врагом оборачивалась страшным поражением: проклятые фейри отгородились от людей Границей, не желая продолжать войну, а эти слабые духом и разумом командующие во главе с Его Величеством решили, что отвоеванных территорий достаточно. А волшебные твари спрятались от взора Творца там, где их достать теперь практически невозможно — мощные чары охраняли земли фейри.

Но он-то знал, что эта зараза, не будучи вырванной с корнем, однажды вновь пробудится — и вновь заалеют реки от пролитой крови, вновь будут сыпать небеса пеплом от кострищ сожженных городов и деревень — и это заставляло Наблюдателя идти вперед, невзирая на потери, на боль и невзгоды. Он желал очистить этот мир. Да и что греха таить: в душе у него зрела злоба, слепая в своем безрассудстве — клирик никак не мог понять, за что этим тварям была дана такая сила, во много раз превосходящая мощь, подвластную людям; по какому праву фейри обладали столь невероятной в своей красоте внешней оболочкой — ведь он видел, что скрывается за этими масками.

А еще брат Аенеас знал: там, в самом сердце теперь недоступных земель, отныне принадлежащих фейри, таилась сила, равной которой не было в этом мире — древнее, как сама эта земля, Аббатство. Там он сможет полностью использовать то, что ему и еще нескольким братьям дано Творцом, и стереть из этой реальности волшебный народец — ему не место в этом мире.

— Мы готовы, брат, — тихо сообщил один из клириков, заглянув в походный шатер.

Аенеас кивнул, бросил последний взгляд на брошенную прямо на землю карту, на которой красной точкой был отмечен их конечный пункт назначения, и последовал за клириком к тем, кто внял его мольбам.

Их было немного, чуть больше двух сотен, но каждый из них был отмечен самим мирозданием. Молчаливые братья стояли возле Границы: собранные, настороженные, с осунувшимися от бессонных ночей лицами. Но каждого из них он был готов предпочесть тысяче тех, кто оказался глух к доводам разума, к истине, на которую пытался открыть глаза им Аенеас.

Он коснулся рукой прозрачной преграды — стена воздуха перед ним легко дрогнула, и по ней прокатилось марево, словно рябь по глади воды в ветреный день, и затерялось где-то в высоте. Они пробовали выяснить, где заканчивается действие чар, но так и не смогли — Граница надежно хранила своих создателей, зеркально отражая лишь то, что было до нее: почти бесконечное травяное поле с темнеющей на горизонте полоской хвойного леса.