Вероника Иванова - Комендантский час

Да уж. Сидеть и ждать, пока тебе все принесут на блюдечке, гораздо приятнее. И что характерно: сидят. Потому что остальные участники игры приняли предложенные правила. Нет чтобы дать отпор, оставить с носом, так сказать… А с другой стороны, кому охота окучивать оранжерею, пусть и из чувства протеста? Своя рубашка всегда ближе к телу.

— А ты покупателя найдешь?

— Всенепременно!

А парень-то загорелся. И откуда только это воодушевление взялось? Ни дать ни взять — торговый агент, пытающийся всучить несчастной домохозяйке абсолютно ненужную, зато крайне дорогую хрень.

— И я получу комиссионные?

— Даже не сомневайся.

Великий комбинатор какой-то. Доморощенный. Но судя по искренней уверенности, либо знает рынок, либо просто ему известно что-то такое…

— Ладно, закончим пока на этом. Сколько?

Лохматый повернулся к охраннику:

— Ландыш ты мой серебристый, озвучь прейскурант, будь ласка.

Я бы, наверное, не понял, чего от меня хотят, но друид оказался куда сообразительнее, хоть и тормозил с ответом секунд пятнадцать.

— Нет цены.

— Как это нет? Должна быть.

Мужик с цветком на голове снова задумался, явственно скрипя мозгами. Видимо, копался в местной базе данных, невидимой для всех остальных. Впрочем, проведенные изыскания результат не изменили:

— Нет цены.

Он еще немного помолчал и добавил:

— Не продается.

Для меня в таком ответе ничего удивительного не было, а вот лохматый изумленно расширил глаза.

— Совсем-совсем?

— Не продается.

Интересно, а на что он рассчитывал? Мог бы догадаться, что, пока выкупать некому, сумму выкупа определять не станут.

— Все продается и покупается. Кроме любви моей ласточки, конечно! Только бы продавец нашелся… Не знаешь такого на примете, клен ты мой опавший? А то покупатель — в наличии.

Думает, что друид на это клюнет? Уж слишком примитивная наживка. И даже если остроносая по знаку парня призывно звякнет связкой каких-то жетонов, неужели этого хватит, чтобы…

— И бакшиш хороший прилагается.

Нельзя сказать, что его глаза загорелись: два мутных кругляша вряд ли могли выражать какие-то сильные эмоции. Зато толстые пальцы рефлекторно сплелись и расплелись.

Смелость города берет. Наглость — второе счастье. А может, в рассказах парня было куда больше правды, чем я могу себе представить, и космические садовники в самом деле те еще варвары, во главу угла ставящие наживу. Только и исключительно.

— Ну так как? Сторгуемся?

Хотя вполне заманчиво эта местная валюта звякает. Звонко и многообещающе.

— Другого предложения может и не поступить.

Комично все это выглядит. Недавний пленник, все еще не нацепивший на себя полосатое пончо, а помахивающий им в воздухе, и тюремщик, взвешивающий в уме плюсы и минусы предложенной сделки. Покупатель и продавец. Как мало, оказывается, бывает нужно, чтобы сменить роли. Всего одно мгновение.

— Дюжина гиней. И шиллинг сверху.

Женщина снова скривилась, но отсчитала затребованную сумму. Жетоны растворились где-то в стебельках друидовского мундира, и решетка моей камеры тоже пошла вниз, легко скользя прутьями по мокрой коже.

Бам-с.

А это я выпал наружу. Не целиком, конечно, примерно по пояс.

С уровня пола остроносая смотрелась еще грознее, особенно когда заявила:

— Я его на себе не потащу.

— Ну как можно, ласточка моя? У меня и в мыслях не было!

Меня подхватили под мышки и поставили на ноги. Черт, а сидеть было гораздо удобнее… Лежать — тем более.

— Вот, возьми!

О, со мной даже поделились последней рубашкой?

— Да не тискай его, не девица же! Накинь, и все.

Что там требуют хорошие манеры? А, спросить в ответ:

— А тебе это не нужно?

— Нужно. Все ему нужно, — проворчала женщина, высвобождаясь из складок своего пончо и швыряя цветастый ковер Васе. — Пользуешься моей безграничной добротой на всю катушку.

— Ласточка моя, я, как всегда, перед тобой в неоплатном…

— И неоплаченном. Да держи ты его крепче!

Больно, кстати. Так ребра сжал, что аж хрустнули.

Ненавижу это состояние, когда голова ясная-ясная, а ноги ватные. И картинки перед глазами — красочные, контрастные, кажется, что можешь разглядеть каждую крохотную деталь.

Вот коридор, по которому мы идем. Он похож на корзинку. Длинную и вытянутую, без донышка. Потому что плетеный. В смысле, сплетенный из тысяч прутьев. Они и внизу, и над головой, и слева, и справа. А еще сквозь них что-то просвечивает. Или правильнее будет сказать — темнеет? И с каждым шагом мне становится все холоднее, словно откуда-то настойчиво тянет сквозняком.

Надо же, у корзины все-таки обнаруживается дно. Металлическое, во вмятинах и пятнах, изборожденное швами. Оно разъезжается в стороны створками и пропускает нас… внутрь. Во что-то тесное, загроможденное странной утварью и монотонно гудящее. Как пчела жужжит. Или две.

— Пердуперждение! Пердуперждение! — Истошный крик раздается сразу со всех сторон, вызывая в ушах колокольный звон. — Примитивная форма жизни!

— Эта рухлядь все еще работает? Вот уж не ожидала… Да хватит уже!

Женщина бьет ногой по стене, и громкоговоритель затыкается. Зато начинается обмен репликами:

— Стартуем через минуту.

— Сразу в прыжок?

— Предлагаешь подождать, пока тот кактус сообразит, что бакшиш можно было получить и побольше?

— Ты как всегда права, ласточка моя!

— А если права, не мельтеши. И второго клоуна придержи, чтобы под ногами не путался. Или лучше положи, он явно твоим объятиям пол предпочитает.

Это точно. На полу хорошо. Жестко и холодно, но устойчиво. Правда, он гудит все сильнее и сильнее, да еще дрожит, и мой пульс охотно вторит этому ритму.

А потом стихает все, разом. Останавливается. Я чувствую, что делаю вдох, но почему-то никак не могу его закончить. Воздух замирает где-то на подступах к легким, в глазах начинает темнеть, и последнее, что долетает до моего сознания, проваливающегося в беспросветный колодец, это возмущенный возглас остроносой:

— Ну не настолько же примитивная?!

Локация: Третья линия обороны

Юрисдикция: домен совместного доступа

Объект: межорбитальное базовое соединение

Сигнал вызова, как и положено, пришел не вовремя: зал высочайших аудиенций — далеко не лучшее место для личных переговоров. Хотя бы потому, что все входящие и исходящие импульсы фиксируются, невзирая на ранги собеседников, и при крайней необходимости могут быть расшифрованы с высокой степенью достоверности.