Сергей Уксус - Путь к жизни

— Ваше сиятельство, — поклон, — господин капитан, — лёгкий поклон, — почтенный Антир, — кивок. — Прежде чем мы продолжим, мой долг спросить: уверены ли вы в том, что это было именно нападением и что напавшие — маги Ордена Света?

— Да, Ваша честь, — склонился купец. — Тела магов мы привезли с собой для опознания. Они внизу, в санях. Прикажете доставить сюда?

Судья молча покачал головой: видеть в своём кабинете трупы он не горел желанием. Вызвав секретаря и приказав ему известить судебного мага, Люцис достал из шкафа тёплый, подбитый волчьим мехом плащ и накинул его на плечи.

— Что ж, господа, давайте тогда спустимся вниз и проведём процедуру опознания.

Впрочем, Люцис и без всяких процедур мог сказать, что одним из убитых будет Светлый, уже который год живший и практиковавший в Наргсе, другим же — его родственник, месяц назад приехавший погостить. Он хорошо помнил тот день, когда первый, вскочив на коня, подмигнул и сообщил, что отправляется на охоту. «Вот и поохотились», — с тоской подумал королевский судья. На его хороших отношениях с Орденом можно было ставить крест: не успели все покинуть кабинет, как проклятый гвардеец, учуяв возможность выслужиться, потребовал предоставить ему копии всех материалов «ввиду особой важности дела». И никакой законной причины отказать этому гоблову карьеристу у Урегиса не было. Ни-ка-кой!

— А вы боялись!

Дарсиг покосился на стоящего рядом торговца, но промолчал. Отвечать было просто нечем. Как говорил дядька[7]-сержант в Академии, обучая своих воспитанников неофициальным премудростям воинского быта: «Кто ж тебе виноват, что ты устава (наставления, норм снабжения) не знаешь, а? Никто. Вот и получается, что ты сам себе злобный гоблин!» Правда, в Академии, если чужие «негоблины» слишком уж зарывались, старик разбирался с ними лично, но то в Академии. Вертин тогда сопляком был. Несмышлёным. Сейчас же… «Кто вам, капитан Дарсиг, виноват, что вы штатское крючкотворство не удосужились изучить внимательно, а? Никто!»

Самым первым желанием гвардейца, когда они наконец-то покинули дом королевского судьи, было обвинить купца в сокрытии важной информации. Однако сдержался. Устраивать разборки внутри отряда, находясь в опасном месте — верх глупости. Такое лучше делать потом, после возвращения в родную казарму. Или, если уж совсем неймётся, оторвавшись от противника. Вот и стиснул зубы. А ночью, валяясь на непривычно мягкой перине и слушая храп дрыхнущего на соседней койке лейтенанта, подумал. Хорошенько подумал. И вспомнил детство.

Н-да. Сам себе злобный гоблин.

А этот торгаш… Тихушник грёбаный! При каждом удобном случае!

Что ж. Надо признать — имеет право.

Правда, дело всё равно было скользким. Весьма скользким. Хорошо, караванный маг подтвердил под присягой, что Светлые уже начали колдовать, когда им снесли головы. Иначе не спасло бы подопечного ни чужое подданство, ни высокое положение. И тогда — конец тайне. Окончательный. Но — подтвердил. Так что судье осталось лишь рожу кривить. И вежливо, очень вежливо поинтересоваться, насколько всё же тёмен его сиятельство. И вот тут-то купчишка и ткнул Дарсига носом в это самое. Оказывается, тёмность определяется не просто так, на глазок, а в соответствии с какой-то там шкалой, составленной едва ли не в имперские времена. И по шкале этой мертвец на тёмного не тянет. Чуть-чуть, самую малость! Однако ж, как Вертину показалось, королевский крючкотвор вздохнул с облегчением. С непритворным. А потом выяснилось, что даже окажись князь темнее самой Тьмы, его всё равно не пришлось бы немедленно хватать. Потому что тёмность — не преступление. А всего лишь основание для тщательного надзора. Вот так! Точнее, как соизволил чуть позже объяснить торгаш, для всяких провокаций, призванных дать повод посадить виновного на цепь или, что лучше, уничтожить на месте.

Опять н-да. Опять…

Казалось, можно бы успокоиться и наконец-то заснуть, но мешало ощущение, что что-то пропустил. Однако сколько Дарсиг ни ворочался, сообразить не сумел. Так и провалился под самое утро в тяжёлый сон без сновидений…

— А вы боялись! — в очередной раз позлорадствовал Керах, когда дела по устройству лагеря опять привели его поближе к гвардейцу.

— Достаточно, почтенный Антир! — вдруг отозвался тот, поморщившись. — Я уже понял свою ошибку. Ещё ночью.

— Так и сказали бы сразу, — неожиданно примирительным тоном отозвался караванщик. — Поверьте, дразнить вас мне особого удовольствия не доставляет.

— А неособого? — чуть насмешливо хмыкнул Вертин. — Впрочем, можете не отвечать. Насколько я понимаю, ничто человеческое вам не чуждо.

— Грешен! — развёл руками купец. — Увы, грешен. А если взглянуть с точки зрения живущих по ту сторону Клыков — грешен беспросветно. Ибо — человек. А человек, как известно, слаб!

— Маразм! — немного подумав, заявил Дарсиг. — И как они только живут с такой верой?

— А вы о чьей жизни спрашиваете, господин капитан?

— То есть?

Внимательно посмотрев на гвардейца, Керах принялся объяснять:

— Во-первых, крестьяне и ремесленники. То есть простой люд. Живут по-разному. Главным образом, дерьмово. Однако если хозяин попадётся, как у них говорят, добрый, то просто плохо. Правда, сами этого не замечают. Привыкли. Затем дворяне. Этим попроще и полегче, однако ж говорить о жрецах и своём боге опасаются. Наконец, правители. Им совсем хорошо.

— Вы сказали, почтенный Антир, о жрецах и боге говорить опасаются?

— У них там придумали интересную штуку, — пояснил купец. — Обвинение в ереси. Завидуешь соседу? Хочешь избавиться от конкурента? Внимательно прислушайся, что они говорят, и напиши донос. Главное — чтобы неосторожное слово было сказано. Между прочим, ругать господина — тоже ересь.

— Вот как… — Дарсиг покивал, провёл носком высокого сапога по утоптанному снегу полукруг и тут же обратным движением ноги затёр получившуюся едва заметную черту. — А скажите, почтенный Антир… А не слишком ли мы… м-м-м… поторопились поднимать шум? Особенно если учесть ваш рассказ об Ордене?…

Алет Синсар, Великий магистр Ордена Света, сидел за своим нелюбимым массивным столом красного дерева в своём нелюбимом кабинете и размышлял. Перед ним на отполированной столешнице лежали два листка. Один — обычная бумага, густо исписанная мелким аккуратным почерком, другой — отлично выделанный пергамент с привешенной на красном шёлковом шнуре малой королевской печатью. Донесение и приглашение во дворец…

Как уже говорилось, этот кабинет, предназначенный исключительно для, если можно так выразиться, мирских дел Ордена, Великий магистр не любил. Ему были намного ближе прекрасно обустроенная лаборатория и огромная тихая библиотека. Точно так же не любил он и свою должность, тем более что приставка «Великий» в её названии казалась старому целителю насмешкой — при таком-то количестве полноправных братьев! Увы, ни от одного, ни от второго избавиться возможности не имелось. Первую просто некому было передать, второе же осталось наследством со времён развала империи. Традиция, Тьма её задери…