Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

Но вспышка миновала, оставив трясущегося Валенсо совершенно без сил.

— Я понял,— выдохнул граф.— Он играет со мной, как кот с мышью… Убить меня прошлой ночью в моей комнате было бы слишком просто и милосердно. Он предпочел уничтожить корабль, на котором я думал спастись от него. Он убил жалкого пикта и украсил труп моей цепью, чтобы дикари возложили вину на меня… они ведь много раз видели эту цепь на моей шее…

Что у него на уме? Какая адская хитрость, какое порочное намерение, непостижимое для человеческого рассудка?..

— Кто он, этот черный человек? — напрямую спросила Белиза. По спине у нее весьма ощутимо гулял холодок.

— Демон, вызванный моей жадностью и вожделением! Демон, чье предназначение — вечно мучить меня!..— прошептал Валенсо.

Он положил руки на стол, распластав длинные тонкие пальцы, и уставился на племянницу глубоко запавшими, странно светящимися глазами, которые, казалось, были устремлены вовсе не на нее, но провидели впереди призрак ужасной и неотвратимой судьбы.

— В юности у меня был при дворе недруг,— начал Валенсо, больше про себя, нежели обращаясь к Белизе.— Могущественный человек, вставший между мной и предметом моих честолюбивых желаний… Неудержимо стремясь к богатству и власти, я призвал на помощь людей, прикосновенных к черным искусствам… Я обратился к темному магу, который по моей просьбе призвал демона из внешних бездн мироздания и придал ему человекоподобную материальность. Этот демон сокрушил и уничтожил моего недруга, я же стал велик и богат, и никто не смел заступить мне дорогу… Оставалось лишь обмануть моего демона и не воздать ему платы, назначаемой смертным, решившим поставить себе на службу кого-либо из черных.

Вновь пустив в ход свои тайные знания, маг перехитрил бездушное порождение тьмы и заточил моего демона в ад, где тот и остался бессильно выть,— навеки, как я полагал… Но, однажды придав демону человеческий облик, чародей уже не мог до конца разорвать его связь с вещественным миром и полностью перекрыть червоточину мироздания, допустившую его в эту вселенную.

Около года назад в Кордаве моих ушей достиг слух, будто темный маг, успевший превратиться в дряхлого старца, был убит в своем замке, причем на горле у него нашли отметины, оставленные пятерней демона. Тогда я понял, что черный вырвался из преисподней, где был заточен, а стало быть, мне тоже следует ждать его мести. И точно: однажды вечером я увидел его физиономию, ухмылявшуюся мне из потемок в большом зале моего родового замка…

Там присутствовало не его материальное тело, меня мучил лишь бесплотный дух, неспособный последовать за мной по бурным водам. Я понял это — и прежде, чем он мог во плоти явиться в Кордаву, спешно отплыл, думая отгородиться от него морской ширью. Он ведь не всемогущ… Чтобы последовать за мной через море, он должен пребывать в своей человеческой форме. Его плоть похожа на нашу, но она другая… Его можно убить — полагаю, посредством огня, правда, магу, который вызвал его, это почему-то не удалось… Волшебники тоже не всесильны, их могуществу положен предел…

Увы, черный слишком хитер и искусен, чтобы можно было заманить его в ловушку или убить… Когда он прячется, найти его — не в человеческих силах. Он крадется тенью во мраке, и ни замки, ни засовы ему не помеха. Он смежит веки стражникам, опутав их сном. Он способен призвать шторм, он повелевает змеями в норах и нечистью в ночи. Я надеялся, что синие волны моря смоют мой след… Однако он меня отыскал — и намерен востребовать свою ужасную плату…— Глаза графа светились бледным потусторонним огнем и словно бы проницали увешанные шпалерами стены, вглядываясь куда-то за неведомые горизонты.— И все же я проведу его,— шепнул Валенсо наконец.— Только бы он не пришел нынешней ночью… А с рассветом я поднимусь на корабль — и опять океан отгородит меня от его мести!..

— Во имя всех костров преисподней!..

Конан замер на месте, пристально глядя вверх. Позади него остановились моряки. Они шли двумя раздельными группками, держа в руках луки и подозрительно озираясь. Флибустьеры следовали по древней тропе, проложенной пиктскими охотниками. Тропа вела прямо на восток; стоило пройти по ней всего каких-то сорок шагов, и морской берег пропал из виду.

— Что такое? — подозрительно спросил Стром,— Почему остановка?

— Ты что, ослеп? Посмотри во-он туда-

Прямо над тропой скалилась мертвая голова, подвешенная на толстом древесном суку. Темная кожа, раскраска на лбу и щеках… И густые черные волосы, в которых над левым ухом еще держалось перо тукана.

— Я же снял эту голову и спрятал в кустах,— проворчал Конан. Он зорко оглядывал лес,— Какой недоумок ее снова подвесил? Похоже, кто-то лезет из шкуры вон, чтобы натравить пиктов на крепость!

Пираты и буканьеры стали мрачней прежнего коситься друг на друга. В тлеющий огонь их взаимной вражды подлилась еще толика масла.

Конан же взобрался на дерево, снял голову, унес ее в кусты и не просто выбросил, а закинул в речушку и убедился, что она потонула.

— Пикты, чьи следы я видел около дерева, были не из рода Тукана,— ворчал он, пробиваясь сквозь чащу назад на тропу.— Я довольно плавал у здешних берегов и до некоторой степени знаком с приморскими племенами. Если я правильно истолковал отпечатки их мокасин, здесь побывали бакланы. Остается .надеяться, что у них с туканами война… Если же вдруг у них мир, значит, они сейчас со всех ног бегут в деревню туканов… и тогда мало никому не покажется. Я не знаю, далеко ли отсюда до их поселения, но стоит родичам убитого прознать об убийстве, они помчатся через лес, как оголодавшие волки. По мнению пиктов, нет худшего преступления, чем убить человека, раскрашенного не для войны, да еще и вывесить его голову стервятникам на поживу… Видит Кром, дурные вещи творятся в этих местах!.. А впрочем, так всегда происходит, когда цивилизованные люди вторгаются в дебри и принимаются хозяйничать, никакого толку не зная… Ладно, пошли!

И морские разбойники углубились в лес, на каждом шагу невольно проверяя клинки в ножнах и стрелы в колчанах. Привычные к беспредельным океанским просторам, к серым волнам, катящимся за горизонт, они чувствовали себя тяжко в зеленом сумраке леса, среди громадных, увитых лианами деревьев. К тому же тропа так петляла, что многие скоро утратили всякое чувство направления и даже не смогли бы уверенно показать, в какой стороне остался берег.

Конану тоже было изрядно не по себе, хотя и по совершенно другой причине. Он все приглядывался к тропе и наконец проворчал:

— Кто-то прошел здесь совсем недавно… Не более часа назад. Кто-то, обутый в сапоги и не слишком привычный к лесам… Уж не тот ли мерзавец, который отыскал голову пикта и повесил ее обратно на ветку?.. Да нет, вряд ли, его следов я под тем деревом не видал… Только следы пиктов, которые были и раньше… Кто же этот малый, который перед нами тут пробежал?..— И он повернулся к Строму с Зароно: — Сознавайтесь, канальи, кто из вас своего человека вперед выслал?