Александра Лисина - Мэтр

А вот господин барон что-то загрустил. Стоит, бедняжка, сам не свой, медленно покачиваясь на полусогнутых лапах. Изо рта уже пена идет, глаза безумные, выпученные, как у страдающего запором воробья. Огромная пасть раскрыта, язык почти до земли свисает, впору подхватывать двумя пальцами подол и с визгом убегать в родную деревню. Хотя нет, стойте! О чем это я? Какой еще подол?! Я ж не хорошенькая девица, чтобы при виде такой страшилы с воплями мчаться до батьки с мамкой!..

Вот они, издержки нового облика — как перемкнет, так потом этот словесный понос не остановишь. Видимо, придется скоро пробку вставлять. Тьфу! Чтоб тебя! Опять занесло!

Я сжал зубы, тщетно пытаясь вернуть себе хладнокровие и избавиться от дурацкого желания поглумиться над соперником. Даже уперся лапами понадежнее и с силой тряхнул головой, стараясь выкинуть из нее ненормального весельчака и вернуть того серьезного, последовательного, логичного до отвращения зануду, которым я когда-то был. Но быстро понял, что ничего из этой затеи не получится. Тяжело вздохнул. А потом взглянул на тихо сходящего с ума от злости лича и печально сказал:

— Вот так всегда: живешь себе, живешь, думаешь, что знаешь о себе абсолютно все, тихонько радуешься тому, что такой весь из себя замечательный, а потом появляется какой-нибудь умник и тут же находит в тебе серьезные недостатки. Причем, что самое поганое, почти всегда оказывается прав. Вам не кажется, что это несправедливо, коллега?

Барон, не дослушав, оглушительно взревел, наверняка распугав своих немногочисленных уцелевших зомби. После чего сорвался с места и со всей доступной скоростью ринулся в атаку.

Взглянув на его перекошенную морду, в которой уже давно не осталось ничего человеческого, я совсем погрустнел. И, выставив ему навстречу весь свой зубасто-клыкастый арсенал, все-таки не удержался и добавил:

— К сожалению, справедливость, как и правда, теперь чрезвычайно редкое явление. Хотя, чтобы узнать причину этого, достаточно просто взглянуть на свое отражение.

ГЛАВА 15

Если нечего сказать, промолчи. Не давай собеседнику повод заподозрить тебя в глупости.

Мы столкнулись почти в центре раскуроченного холла, неподалеку от мертвого голема. Барон налетел, как гигантская ворона — с шумом, воем, хриплым клекотом… Только я успел отшатнуться, избегая когтей одной его лапы, как тут же получил мощный удар под дых другой. Затем что-то острое с силой обрушилось на мой затылок, едва не задев левый задний глаз. Яростно замолотило где-то в районе верхних лопаток — как раз там, где у меня ужасно чесалась шкура. Наконец больно клюнуло в темечко и угомонилось, когда я выяснил-таки, что там за гадость стучит мне по позвонкам, и поймал живущий собственной жизнью хвост барона, тут же намотав его на один из своих кулаков.

— Плохая собачка, — изловчившись, погрозил я недовольно сопящему личу оставшимся свободным средним пальцем. — Или ты ящерка?

А затем, улучив момент, от души засветил ему в нос.

— Будешь знать, как обижать хороших дяденек-некромантов! Фу!

Барон утробно зарычал и отшатнулся, пытаясь высвободить из захвата важную часть своего уродливого тела. Резко дернулся, чуть не подпрыгнул, пропустив хвост между задних лап. Наконец решительно повернулся ко мне лиц… то есть мордой и, все еще пятясь, угрожающе рявкнул, видимо надеясь, что это меня устрашит.

Но фигу — я вцепился в добычу намертво. Уже двумя средними руками. А затем еще и подался назад, надеясь, что упершийся лич поскользнется на заляпанном полу и потеряет равновесие.

Он в ответ обозлился еще больше и так громко скрипнул зубами, словно я тянул его с редкой жестокостью вовсе не за хвост. А потом до господина барона дошло, что таким образом он «канат» на себя не перетянет. И довольно быстро в его дурную голову все-таки пришла «светлая» мысль о том, что достаточно откусить мне лапы, и проблема исчезнет сама собой.

Внезапно прекратив упираться, он так рьяно метнулся навстречу, что я едва успел отдернуть пальцы. После чего, не дожидаясь, пока взвившийся в воздух хвост щелкнет меня по носу, прыгнул вперед и с оттяжкой полоснул длинными когтями уродливую морду противника.

Он, к моему огромному сожалению, успел отдернуть башку, поэтому вместо глубоких ран заполучил лишь три неглубоких царапины на носу. На его настроении, правда, это не сказалось, но я был глубоко разочарован: кажется, скорость реакции у нас не слишком отличается. Более того, я едва успел вернуться на исходную позицию, избежав ответного удара, и снова взглянул на застывшего напротив лича.

Какое-то время мы стояли неподвижно, буравя друг друга одинаково горящими глазами. Барон нетерпеливо рвал когтями каменные плиты под ногами. Я прислушивался к его тяжелому дыханию и лихорадочно думал. Некроголем мирно почил где-то между нами. А разбросанные повсюду куски плоти так гармонично дополняли картину эпохальной битвы, что моя клятая трансформа, едва подумав об этом, тут же приосанилась и постаралась принять более выгодную позу. Причем ее нисколько не волновало ни отсутствие зрителей, ни то, что некому было запечатлеть ее воинственный и грозный облик. Нет. Она просто развлекалась и в который уже раз за эту ночь навела меня на размышления о том, из кого мы, собственно, ее собрали.

Может, в состав этого чуда затесалась частичка какого-нибудь шутника-маньяка, склонного к самолюбованию? Или туда волшебным образом просочилась частичка плоти прирожденного художника, попавшего в опалу из-за неудачно нарисованного портрета какой-нибудь себялюбивой герцогини?

Честно говоря, никогда не интересовался, какие именно тела поступают на мой секционный стол в качестве подопытного материала. Но, видимо, на будущее следует это учесть, потому что остаточные эманации прежних владельцев во мне все-таки сохранились. И не одна, не две, а гораздо больше, потому что для работы нам с учителем приходилось порой соединять фрагменты от разных носителей. Такие, которые лучше всего подходили для формирования той или иной функции, без оглядки на происхождение образцов.

И вот теперь это аукнулось совершенно неожиданным образом. Причем чем меньше я себя контролировал, тем больше проявлялись эти низменные, запрятанные глубоко в подсознании инстинкты, о которых пятьдесят лет назад не мог знать ни я, ни мой многоопытный наставник.

Возможно, именно из-за них я в последние годы так сильно изменился?

— Ты ум-решь! — вдруг пролаял барон, видимо устав стоять молча. — Сдохнешь! Я р-разорву тебя на куски!