Максим Шейко - Варвар из нашего города (Бродяга)

Я пожимаю плечами, демонстрируя полное безразличие. Кажется, договорились — можно выдохнуть и спокойно ждать развития событий.

Остаток дня проходит тихо и даже рутинно. Стиг отправляет захваченные фургоны под охраной большей части отряда во главе с сержантом в условленное место, затем мы наскоро перекусываем и отправляемся домой в сопровождении четверки егерей. Движемся неспешно, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Ближе к вечеру у ручейка натыкаемся на какую-то степную козу типа газели — не помню, как там она в справочнике Ролло правильно обзывается. Лучники не сплоховали, так что на ужин удается разжиться жарким на вертеле. Когда первый голод утолен и в ход идет добавка, один из егерей достает и пускает по кругу довольно объемную флягу… с той самой элитной сивухой, рецепт которой мы загнали владельцу «Пенной кружки».

Обильная пища и умеренная доза алкоголя навевают умиротворение и развязывают языки, вечерним посиделкам не мешает даже начавшийся дождь. В итоге мы, забившись в предусмотрительно захваченную с собой командирскую палатку, до глубокой ночи травим байки под шум падающих капель. И первым идет в ход как раз мой рассказ про историю появления «степного» самогона.

Ночь проходит весело, но нормально поспать не удается из-за тесноты, так что на следующее утро я немилосердно клюю носом и зеваю с риском вывихнуть челюсть. Остальные ведут себя не лучше. Но свежий после дождя ветерок постепенно разгоняет сонливость, и в форт мы прибываем как и положено победителям — весело распевая похабную песенку про солдата, жреца и орка, встретившихся в очереди к борделю. У ворот наша грабь-компания распадается: егеря отправляются в казарму отдыхать, Стиг — на доклад к коменданту, а я — домой с обязательством явиться вечером вместе с Ролло. Жрец встречает меня недоверчивым взглядом.

— Я уж думал, ты не вернешься.

— Была пара моментов, когда я и сам так думал. Кстати, у меня для тебя новость: ты мне по гроб жизни обязан.

— С каких это пор?

— С тех самых, как я отговорил тебя связываться с контрабандистами. Вчера стиговы егеря покрошили пару дюжин этих охламонов. Если бы мы следовали твоему плану, то трупов стало бы на два больше.

— Ты в этом участвовал?

— А как же!

— И-и-и?

— И мне сделали предложение, от которого нельзя отказаться.

Ролло пробарабанил пальцами на столешнице нервную дробь.

— Мы можем удрать?

— Можем попытаться. Но я бы не стал. Им что-то нужно от нас — на этом стоит сыграть.

— Думаешь?

Я пожимаю плечами.

— Их шашни с орками вот-вот вылезут на свет, а мы идеально подходим на роль козлов отпущения. Мутный жрец с секретным поручением капитула и странный наемник — что может быть подозрительней?

Ролло хмыкает на такую характеристику нашего шпионского тандема, но смешок выходит какой-то невеселый.

— Ты упускаешь одну деталь: мертвые, в отличие от живых, не могут оправдаться. Если Маран со Стигом действительно хотят свалить на нас свои грешки, то логично было бы позаботиться о том, чтобы никто не смог оспорить их версию событий.

— А вот тут ты не прав. В виновность мертвецов поверит только тот, кому наплевать, что там было на самом деле. Именно потому, что это удобно. Здесь не тот случай. Нашим лихим друзьям из форта не поверят на слово, сколько бы трупов они не предъявили в доказательство своей версии.

Глаза жреца подозрительно сузились.

— Ты думаешь, у нас есть шанс?

— У нас есть три часа до визита к коменданту. Решайся, второго шанса уже точно не будет.

Глава XXXI

— Что скажешь?

Вопрос ле Крона повисает в воздухе, Ролло, которому он адресован, старательно глядит куда-то в окно, задумчиво поглаживая идеально выбритый подбородок. Три часа, предшествовавшие нашей встрече с комендантом, были потрачены не зря. Почти все это время мы, отослав Боньку, разрабатывали «беспроигрышную стратегию переговоров», в которой честно постарались учесть все возможные варианты развития событий. Так что возникшая в разговоре пауза — не вынужденный тайм-аут, а просто тактический ход.

На самом деле предложение Марана звучало весьма заманчиво. Я бы даже сказал «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Собственно, всё выходило точно так, как я предположил в разговоре со Стигом у разграбленного обоза.

Капитан с лейтенантом договорились с одной из шаек контрабандистов и мирно делили с ними гешефт. Конкурентов, соответственно, нещадно давили. Этакий симбиоз власти и преступности. Но бесконечно такое благолепие длиться не могло. Дело в том, что за спиной регулярно перехватываемых конвоев с контрабандой стояли не какие-нибудь отчаянные купчины, решившие по-быстрому срубить деньгу, а очень даже серьезные люди. Если точнее — правитель здешней марки со своими многочисленными родственниками и прочими прихлебателями. И этого сурового дядечку очень раздражала невозможность урвать свой кусочек прибылей от монополизированной имперской казной торговли со степью.

Если бы это было невозможно в принципе, то маркграф, может, и смирился бы. Но этот крендель как-то узнал, что нелегальная торговля с орками все же ведется. Доказать граф ничего не мог (а то бы с Мараном не мы с Ролло разговаривали, а имперские дознаватели), но и отступаться не собирался. Потому отчаянная парочка решила действовать на опережение и подставить конкурента первыми, ну или хотя бы отвести подозрения от себя любимых. Вот для этого им и были нужны подходящие люди со стороны — третья сила, так сказать.

— А почему бы вам не договориться с графом? — не то чтобы я не догадывался, но надо же чем-то заполнить возникшую в разговоре паузу.

Стиг в ответ на мою реплику только пренебрежительно хмыкает. Ну, это понятно — насколько я помню с его же слов, кто-то из родственников графа был замешан в той давней истории, что перечеркнула надежды ле Серка построить карьеру в столице. Но в авантюре с контрабандой лейтенант лишь исполнитель, потому поглядываю я сейчас не на него, а на коменданта, удобно развалившегося в своем любимом резном кресле.

Капитан смотрит на меня мудрым взглядом опытного казнокрада и чуть заметно улыбается.

— Видишь ли, Морд, договориться можно с тем, кто хочет договариваться. Граф Арно ле Бранд не из таких. Он считает, что вся марка и так принадлежит ему.

Ясно. Местный царек, охреневший от собственного величия — плавали, знаем. Если дело обстоит действительно так (а почему нет?), то Марану не позавидуешь. Неудивительно, что он хватается за любую соломинку. Ролло, видимо, пришел к тем же выводам, поскольку прекращает изображать задумчивость и переходит к сути вопроса.