Рюрикович (СИ) - Алексей Калинин
После этого я поднялся в комнату, также быстро оделся и спустился вниз. Годунова пришлось ждать ещё семь минут. Всё-таки придется заняться его воспитанием и отслеживанием времени. Ведь точность — вежливость королей!
Машина привезла нас за десять минут до начала общей части, где будут названы имена и наименования отделений для каждого дворянина. На воротах в Царское училище я заметил вчерашнего ведаря, которого видел на улице возле дома бандитов. Он цепким взглядом проникал внутрь проезжающих машин.
Похоже, что из-за вчерашнего инцидента сделали усиление охраны. Я кивнул ему, стоило только нашим взглядам скреститься. Он также кивнул в ответ.
Подъехав к ступеням, ведущим в общую залу, мы вышли. К нам подскочил служка в зеленоватой ливрее и протянул руку:
— Добро пожаловать в Царское училище, господа. Позвольте ваши рекомендации?
— Да, конечно, любезный, — с важным видом проговорил Годунов и протянул помятую папку, успевшую побывать в приключениях.
Служка тут же унёсся прочь, а мы двинулись в то место, где вчера танцевали. Я кинул взгляд на асфальт — ничего не говорил о том, что тут вчера случилось происшествие. Всё сноровисто и быстро прибрали.
В зале стояли удобные стулья, возвышался постамент. Играла негромкая торжественная музыка, молодые люди степенно рассаживались на понравившиеся места. Мы с Годуновым присели недалеко от центра. Борис положил на два стула рядом наши куртки:
— Это для госпожи Карамзиной и Бесстужевой.
Я пожал плечами. Что же, пусть будет так. Хочется ему занять место для своей «подруги» пусть так и будет. Я был бы более рад видеть рядом госпожу Собакину, но… Мне пока нельзя выбирать, чтобы не скомпрометировать девушку, и чтобы не обидеть Бесстужеву. Всё-таки за проведённую ночь стоит и отблагодарить. Впрочем, отблагодарить стоило бы и Собакину, так как если бы не её действия с мотоциклом, то я смог бы и не увести вампала прочь.
Думаю, что мне ещё представится шанс сказать «спасибо». Вон как раз и сама Марфа Васильевна появилась. Рядом с ней шел хмурый Шуйский, злобно зыркающий на всех из-под бровей. Она радостно улыбнулась, когда увидела нас с Годуновым. Я чуть кивнул в ответ.
Она ничем не ответила, но её взгляд был гораздо громче иных криков. Они с Шуйским прошли дальше и уселись в первых рядах, словно для Шуйского было важно подчеркнуть своё первенство всегда и везде.
Примерно также рассуждали и Романов с Бельским, которые устроились чуть ли не рядом с Шуйским и Собакиной. На меня они не обратили ровным счётом никакого внимания, я тоже сделал вид, что не знаком с этими какашками.
Бесстужева и Карамзина прибыли вовремя. Они поблагодарили Годунова за то, что тот занял места. Бесстужева скользнула по мне насмешливым взглядом победительницы. Я же подмигнул в ответ. Да уж, соблазнительница начала думать, что царевич у неё уже в кармане. Как всё-таки предсказуемы дворянские дочки…
Курбский приветливо помахал нам рукой, сидя немного в стороне. Я помахал в ответ и кивнул на вытянутый вверх большой палец. С этим князем мы явно найдём общий язык.
Когда все собрались, началась торжественная часть. На сцену вышли преподаватели, а следом вышел и ректор училища, сорокалетний мужчина с напрочь выбеленными сединой висками.
Вперёд вышел самый старейший преподаватель Царского училища. Под его руководством обучилась не одна тысяча доблестных воинов. Он вздохнул, обвел зал слезящимися глазами, а потом откашлялся и неожиданно молодым голосом поприветствовал всех присутствующих. Нестройный хор приветствий был ему ответом. Дальше прозвучала речь, в которой была подчеркнута важность службы Отечеству. Причем важность была как у пехоты — рыцарей полей, так и у кавалерии — крылатых всадников. В любом отделении нужно служить, не жалея своей жизни. После преподаватель освободил место.
Встав за трибуну, ректор сказал, что на основе рекомендаций, а также по данным из школ и прочих учебных заведений каждый жилец будет направлен в то отделение, которое ему будет больше присуще. Если жилец откажется от отделения, то он будет отчислен, поскольку военная служба и военное обучение не терпят личных хотелок.
Все согласились с последним утверждением. После этого ректор начал читать имена. Названные поднимались с места, ректор говорил отделение. Названный кланялся и садился на место. Все больше хотели быть во всадниках, но сдерживали эмоции, если некоторых направляли в рыцари полей.
Шуйский оказался в крылатых всадниках. Даже ничем не выдал своего отношения к выбору. Собакина тоже оказалась в этом отделении. Карамзина, Бесстужева, Курбский… Да даже Романов с Бельским — все они оказались в крылатых всадниках!
Дошла моя очередь.
— Рюрикович, Иван Васильевич! — прозвучал голос ректора.
— Я! — встал я со своего места.
Ректор замялся, смотря внутрь папки. После этого он спросил:
— А вы вместе с Годуновым, Борисом Фёдоровичем поступаете?
— Так точно! — отчеканил я.
— Не могли бы вы подойти?
Вот это предложение было странным. Нас должны были назвать, направить и потом бы мы сели. Что-то не так?
Я кивнул Борису, тот растерянно посмотрел на меня. После этого мы двинулись к сцене. Выйдя на постамент, приблизились к ректору. Тот почему-то нахмурился. После этого произнес:
— Рюрикович Иван Васильевич и Годунов Борис Фёдорович…
В это время залетевшая с улицы муха села мне на нос и мне пришлось в нарушение субординации взмахнуть рукой, сгоняя её с аэродрома. Чуть звякнул браслет мальчишки, которого мы спасли от молниевичков. Митя его кажется звали.
Ректор вздрогнул, как будто я замахнулся на него. Его взгляд приковался к браслету. После этого он спросил:
— Позвольте поинтересоваться — откуда у вас это?
— Это? — я поднял руку, показывая браслет. — Один мальчик подарил. В благодарность за спасение…
— Так это вы… — глухо проговорил ректор.
Он опустил взгляд на папку, потом вздохнул, скомкал лежащий там лист бумаги и произнес:
— Рюрикович Иван Васильевич и Годунов Борис Фёдорович приняты в царскую кавалерию. Добро пожаловать в крылатые всадники, сынки!
— Служу Отечеству! — гаркнули мы с Годуновым почти одновременно.
— Служите, — кивнул ректор, а потом мягко улыбнулся. — И спасибо за сына и жену, Иван Васильевич…
