Сиреневый ветер (СИ) - Lillita
— Они правы. Не могут же все вокруг ошибаться. Я не хочу отвечать насилием. И безнадёжен, слаб. Я виноват, потому что неправильный.
Горло сдавили с трудом сдерживаемые слёзы. Алрефе не хотел становится разочарованием для родителей. Гнев в их глазах, когда он в очередной раз не справлялся с простейшим заклинанием, совершенно оправдан. Позорище. То, что ему позволяли жить, уже проявление высшей милости. Для демонов в порядке вещей собственноручно убивать неудачных детей, не дожидаясь, пока те откинутся.
Но ведь он старался! Честно старался взять магию под контроль! Просто не хотел, не мог заставить себя никому навредить. А ведь чувствовал — мать права. Пожелай он сотворить атакующее заклинание, наверняка справился бы. Но тогда... Этот голос в голове точно начнёт ликовать... И однажды, перестав шептать и уговаривать, просто захватит, сделает своей марионеткой.
Когда Алрефе закончил с ковром, все уже поели — ничего удивительного, он ведь упал по пути на ужин, и всё, что ему осталось — тарелка, на которую свалили недоеденное братом и сестрой. Плохой ребёнок собственной порции не заслуживает.
Пять лет... Не так уж много, не так уж мало. Тьме не нужны дети — они слишком слабы, чтобы нести в мир достаточно смертей, страданий, и разрушений, к тому же, в мире демонов высокая смертность, особенно детская. Так что до шестнадцати — совершеннолетия — демоны росли очень быстро, а после старение сильно замедлялось, так что едва ли отличишь столетнего от двадцатилетнего. Потолок продолжительности жизни не удавалось измерить по очень банальной причине: мало кто доживал до старости. Что же касалось Алрефе, при сопоставлении с человеком ему выходило около семи-восьми лет.
В этот год решалась его судьба. Слишком слабые демоны не доживали до шести, тьма разъедала их тело раньше. Если же не помрёт... Сможет совладать с магией — пойдёт в школу, не сможет — продадут в рабство, чтобы хоть какая-то польза от него была. Деньги лучше позорища под носом. Чтобы узнать об этом, Алрефе даже не пришлось втайне ничьи разговоры подслушивать — все перспективы ему высказали в лицо. По глазам видел — родители уже высчитывали, кому и за сколько стоит попытаться предложить. Но ведь это всё равно лучше смерти?.. Хотя рабы — тот ещё расходный материал.
После еды Алрефе вымыл посуду за всей семьёй и направился в свою комнату. Очень маленькую, располагавшуюся в самом холодном углу дома. Да, Тельмон-шер — южный город близ пустынь, но не секрет, как сильно в таких местах падает температура ночью, а местные жители к холоду определённо чувствительны. Изначально Алрефе должен был делить комнату с братом, но того выбесили ночные всхлипы, частый кашель, порождающие шум и беспорядок выбросы магии. Так что его отправили в кладовку.
В нынешней комнате помещались только узкая кровать, по длине почти от стенки до стенки, и комод, расстояние между которыми — одно скрипучее, завывающее окно; стены с потрескавшейся краской невнятного сероватого цвета, половицы такие старые, что легко подцепить занозу, но Алрефе просто радовался, что больше не оставался наедине с братом. Когда Нермие злился, не справляясь с заданием, или просто плохой день выдавался, он срывался на младшем. То есть, конечно, раздельная жизнь полностью не спасала от срывов, но иногда брату становилось лень спускаться к кладовке.
Алрефе забрался на жёсткую кровать и достал из-за под свалявшейся подушки книгу по магии, втайне прихваченную из домашней библиотеки. Может, если продолжать пытаться, он справится хоть с одним заклинанием, которое не надо для этого ни на кого направлять?
Магия — это сложный путь как для сильных, так и для слабых. Особенно тёмная. Поэтому хотя все демоны в той или иной степени имели к ней предрасположенность, многие не умели ничего, кроме самых бытовых заклинаний. Алрефе знал об этом даже в столь юном возрасте, но его всё равно тянуло к магии. Не из-за силы, которую та могла дать, просто... Нравилось вникать в заклинания, улавливать связь между их построением и принципом работы, хотелось и самому что-нибудь придумать, исполнить.
Читать по ночам удавалось только тогда, когда получалось зарядить столь же втихую прихваченный светящийся камень. Зарядка являлась не заклинанием, а переливанием энергии, выбросы которой и без того иногда случались. В последнее время Алрефе справлялся всё чаще — это давало надежду, ведь контроль над внутренними магическими потоками — важное условие для успешного колдовства.
Засиделся как всегда допоздна. Понимал прекрасно — днём от недосыпа только хуже будет, но ничего не мог с собой поделать — так сильно захватывало чтение. Раньше сигналом к завершению служил затухающий камень, теперь же тот мог гореть до утра, позволяя окончательно забыться за изучением непостижимого. На самом деле причина не только в этом: Алрефе боялся спать. Во снах голос звучал чаще, говорил, взывал настойчивее, иногда являлся в облике всевозможных тварей. А ещё возникало чувство, что во сне гораздо больше шансов умереть.
Когда Алрефе перестал ворочаться, пытаясь с хоть каким-то удобством устроиться на тонком матрасе, чья-то лёгкая рука осторожно коснулась его головы, смахнула волосы со лба. А рядом раздался шёпот:
— Ты обязательно справишься. Магия станет для тебя таким же верным инструментом, как лютня.
Такого... Не происходило в жизни. Да, точно... Столь сильно погрузившись в прошлое, что даже чувства и мысли кажутся своими, легко забыть, что это просто петля. Алрефе закрыл лицо руками и отвернулся к стене, сжался, словно говоря: «Пожалуйста, не смотри. Тебе не нужно это знать. Я сам лучше бы никогда об этом не вспоминал».
И его перебросило к следующему эпизоду.
Кабинет отца. Очередное «занятие» — с Алрефе уже давно не пытались заниматься по-настоящему, просто звали, приказывали сотворить заклинание и наказывали за очередной провал. Возле родительского стола стояли Шельви и Нермие. Им скоро шестнадцать, поэтому сегодня они обсуждали время посвящения в Шерре-эн-Охан. Почему Алрефе не такой же способный, как двойняшки? Умелые, достойные, постоянно друг с другом соревнующиеся. В будущем они обязательно подерутся, решая, кто унаследует дело отца. Может даже насмерть.
Вильхен поднял глаза и посмотрел на Алрефе, только сейчас заметив. Брат и сестра тоже оглянулись, поморщились, не пытаясь скрыть отвращение. Сколько можно тратить время на этого выродка? Только настроение своим видом портит.
— Оно же всё равно ничего не сможет, — усмехнулся Нермие, — тогда почему бы сразу не перейти к более интересной части?
— Валяй, — лениво кивнул отец и продолжил разговор с Шельви.
Нермие подходил нарочито медленно, словно давая время убежать, Алрефе бы рад, только ноги не слушались и едва заметно держали. Не отводи взгляд, не отступай. Раззадоришь — сделаешь только хуже. Да как тут держать себя в руках? Страшно. Очень страшно. Тощий, болезный ребёнок против тренированного почти совершеннолетнего лба. Алрефе схватился за грудь — опять закололо сердце, во рту появился привычный и мерзкий привкус крови. Нет, только не сейчас. Хорошо, что он сегодня ещё не ел...
— Хватит показушничать! Никакой жалости ты таким цирком не вызовешь! — прикрикнул брат и пнул в живот.
Алрефе упал, в глазах потемнело, но он всё равно пытался смотреть Нермие в лицо. Тот двумя махами сбил в стороны руки Алрефе, для верности ударяя пяткой в локтевые сгибы, пнул в бок так, что хрустнули рёбра, а после поставил ногу на шею. Давил всё сильнее, с улыбкой слушая хрипы, смотря на тщетные попытки убрать ногу. Куда там — такими спичечными ручонками Алрефе ему даже палец сломать не сможет.
Из последних сил, уже почти потеряв сознание, он поднял руку. Вспышка. Нермие с лёгкостью разбил атаку щитом, но всё равно от неожиданности сделал шаг назад. Хватая воздух, Алрефе всё ещё лежал на полу, пытаясь восстановить дыхание.
— Это было заклинание? — почти с интересом уточнил Вильхен.
— Похоже на простейшую форму стрелы, — подтвердил Нермие.
