Сиреневый ветер (СИ) - Lillita
— Вот и поговорили... — Тхайнан обернулся к Нильсу. Тот опирался на окружавшую дом каменную ограду, пытаясь отдышаться. — Ну как, хорошо размялся?
— Отвратительно! Если бы он хотел меня убить, а не просто сделать отбивную, которая таки согласится отдать Кошку, я бы тут уже не то что не стоял, лежал бы кусочками. Сильный маг, что тут ещё сказать. Пытайся я отражать атаки щитами, большую часть не выдержал бы. — Нильс подул на руки, узоры на которых тухли очень медленно и неприятно зудели. — Я всё ж не особо по дракам, но теперь понимаю, о чём говорил Феб. Сильные и слабые заклинания одной формы — это как горячая и холодная колба: выглядят одинаково, а где что поймёшь только когда дотронешься.
— Для того, кто устал от драки, ты не слишком ли болтлив?
— Просто это единственное, что я сейчас могу де-а-а! — Нильс вскрикнул от неожиданности, когда подошедший Тхайнан перекинул его через плечо и понёс обратно в дом. — Тхай, пусти меня! Я отдохну и сам дойду!
— Не хочу, чтобы улицу портила твоя побитая тушка. Сигдис этого тоже не оценит.
— Не настолько я побит, чтобы что-то портить! Просто немного кровоточу. И вообще, а вдруг бы я так смог подцепить какую-нибудь сердобольную девушку, возжелавшую помочь такому бедному и нечастному мне? Отличный шанс узнать драконов поближе, с новых сторон... Ты уж не обижайся, друг, но некоторые аспекты изучить на тебе мне мешают вкусы.
— Я сейчас на тебе изучу влияние солёной ванны на раненых тёмных эльфов, если не перестанешь дёргаться и нести чушь, — проворчал Тхайнан, удобнее перехватывая слишком бодрую тушку.
Нильс затих, недовольно скрестив руки на груди — проверять реальность угроз совсем не хотелось.
Сигдис уже ждала их с аптечкой наготове. Сильно ранить Нильса не успели, но даже с обработкой незначительных повреждений затягивать не стоило, как и полагаться на кое-чью благоразумность. Он мог беспечно забыть о любых травмах, которые не доставляли ощутимого дискомфорта, но из-за высокого болевого порога, выработанного жреческими тренировками в молодости, в этот список попадали отнюдь не только безобидные ссадины, царапины и прочие мелочи, которые действительно достаточно просто промыть и не трогать.
— Куда вскочил, я ещё не закончила! — Сигдис дёрнула Нильса за ухо, заставляя сесть обратно.
— Да само заживёт, хватит меня мумифи-тьфу! — Он попытался протестовать, за что получил в рот пропитанную спиртом вату, от которой теперь отплёвывался.
— Ещё один протест, и я поставлю тебя целый семестр вести лабораторные у второго курса.
— Если хочешь моей смерти, скажи прямо — с горы сброшусь! — воскликнул Нильс, схватившись за сердце. — Там же тупой и ещё тупее. Я не выдержу закрывать всему скопу лабораторные на зачётной неделе!
— Тогда молчи, не дёргайся и не перечь старшим.
Нильс вздохнул с лицом никем непонятого страдальца, но всё же смиренно позволил себя обработать.
Глава 28. Детство чародея
«Что за?.. — Алрефе нахмурился, поднимаясь и осматриваясь. — Почему мир стал таким большим?»
Знакомое помещение, но точно не дом Райлера. Место, в которое он не возвращался так давно, что образ начал постепенно стираться из памяти. Алрефе осмотрел себя и цокнул с досадой. Вот оно как! Не в мире дело.
«Нас утянуло во временную петлю. Чтобы из неё выйти, придётся ждать, пока перебросит в настоящее».
Да, всё дело в том, что он снова стал ребёнком. Точнее, оказался в своём детском теле в одном из моментов прошлого. Обычно петля времени перекидывает сознание попавшего в её лапы по разным эпизодам из жизни в хронологическом порядке вплоть до настоящего времени, но если в тот момент не успеть вырваться, начнётся новый круг. Алрефе не пребывал в восторге уже от перспективы один раз слишком отчётливо вспомнить то, от чего сбежал.
Почему же он оказался на полу?.. Дело определённо не в перемещении сознания, такая ситуация точно имела место быть. Сколько лет этому телу? Одежда на груди заляпана кровью, на губах — он облизнулся — тоже. Слабость. Похоже, очередное кровотечение из носа, окончившееся обмороком. До пяти лет включительно подобное происходило регулярно — Алрефе ещё не умел как следует колдовать, а тело не выдерживало такого количества магии внутри, пребывая в состоянии постоянного избыточного заряда.
Только никто об этом не знал. У ребёнка нельзя измерить магический потенциал, а такого рода «симптомы» характерны и для слабого, безнадёжного демона, который даже не может выдержать тьму в собственной крови, что уж говорить о магии. А ведь отец Алрефе тоже маг. Не выдающийся, хотя носил валирэ местного главы, обычный ремесленник, предоставляющий услуги по зачарованию, проклятиям, проверке предметов на наличие чар и прочим нужным в демоническом быту вещам. Столь простое положение отнюдь не значило, что Вильхену всё равно на репутацию, тогда как для мага позорно иметь настолько бездарного — ещё и склонного к доброте! — сына. Алрефе с самого начала стал бельмом на глазу у собственной семьи.
То, что он лежал на полу посреди коридора, не значило, что никто не обнаружил ребёнка, просто не хотели возиться с болезным сознанием. Демоны редко заботятся о слабых, особенно о детях, ведь те не могут предложить взамен ничего полезного. И не факт, что польза появится в будущем. Так что если ты не можешь выжить — это только твоя проблема.
Ещё одно отвратительное свойство петли — сознание из настоящего на самом деле соседствует с «сознанием» из прошлого, а значит нет полного контроля над телом, нельзя даже внутри иллюзии изменить случившееся когда-то. Поэтому далее...
— Ты опять заляпал ковёр!
Пятилетний Алрефе вздрогнул, услышав голос матери, сжался, закрывая голову руками. Сейчас его снова побьют. Хлёсткий удар. Но он ничего не почувствовал, тогда как Эймиа отшатнулась, шипя сквозь зубы и тряся рукой с чёрным следом, над которым ещё вилась тьма. Очередной неконтролируемый выброс магии на этот раз защитил Алрефе. Но если бы такие проявления силы могли изменить ситуацию к лучшему...
— Ещё и огрызаться смеешь!
Мать схватила его за рог и швырнула в стену. Алрефе вскрикнул, сполз на пол. От удара спиной перехватило дыхание, на глазах проступили слёзы, конечности не слушались, ни слова не удавалось сказать, только безмолвно, по-рыбьи, открывать рот.
— Н-но мама, — сдавленно пробормотал он, смотря на красивую, но вспыльчивую и высокомерную, как и положено демону с юга, женщину с длинными каштановыми локонами и изящными рогами. — Я в-ведь... Не специально. И-извините... Я не хотел де... — Дыхание снова сбилось, но Алрефе сделал над собой усилие и продолжил: — Делать вам больно. П-правда...
— Не хотел он! — Она взмахнула руками, гневно глядя на него. — Никогда не хочешь! В этом, видимо, и проблема. Уж если б пытался, может, удалось бы хоть какой толк из тебя выбить! Мне жаль часов, потраченных на твои роды. — Эймиа скривилась в презрении и отвернулась. — Пока не вычистишь ковёр — на ужин не являйся.
Алрефе проводил мать взглядом и попробовал пошевелить руками. Может, ему действительно не стоило рождаться? Зачем жить в мире, в который не вписываешься? Ему нет места ни среди семьи, ни среди других детей. Его сверстники предпочитали какие-то странные, жестокие развлечения: драки, издевательства над животными, травля слабых или непохожих. Даже обычные игры вроде пряток, салок дополнялись глумлением над проигравшим. Взрослые такие забавы только одобряли, а если в процессе страдали их собственные дети, ещё и наказывали тех, приговаривая, что сами виноваты, раз дали себя в обиду.
«А принял бы моё предложение, смог бы отплатить сполна всем, кто над тобой издевался», — прозвучал в голове знакомый, лишённый эмоций голос, который он слышал и в жизни, и в регулярных кошмарах.
— Нет, так нельзя, — прошептал Алрефе, с трудом поднимаясь и покорно направляясь за щёткой. — Я не стану счастлив, причинив кому-то боль.
«Но ведь они первые начали. Пинают, что бы ты ни сделал. Не колдуешь — плохо. Колдуешь — ещё хуже. Подойдёт любой повод, потому что они упиваются превосходством, безнаказанностью, уверенные, что ты никогда не дашь сдачи».
