Пути и перепутья (СИ) - Коллектив авторов

— А офицеры не рассердятся? Я не хотел бы, чтобы посреди службы начали выгонять людей…

— Это ненадолго, — упрямо повторил стюард, и отец Браун не стал больше спорить. Только спросил, нельзя ли организовать рядом небольшое помещение, где он сможет принимать исповеди. Стюард улыбнулся и кивнул: — Сделаем, святой отец.

В оранжерею пришло народу, как в собор: среди полутора тысяч пассажиров «Каронии» нашлось немало католиков, особенно в третьем классе, где путешествовало немало ирландцев. Отец Браун радовался — не так уж часто в последнее время ему попадалась столь многочисленная паства.

Младшего из братьев Голсуорси он заметил в толпе с немалым удивлением. Бравый офицер наверняка был англиканином, да и появился он к концу службы, замерев у дверей, словно в почётном карауле, — чтобы отец Браун точно его заметил.

Доведя свою работу до конца и предложив желающим исповедоваться собраться в коридоре, отец Браун подошёл к Голсуорси.

— Здравствуйте, святой отец, — без обиняков начал тот. — Я не хотел прерывать святое дело, но на пару минут можно ведь вас отвлечь, верно?

— Можно, — кивнул отец Браун. — Что-то стряслось?

— Да я всё думаю про эти шахматы, — Голсуорси сделал неопределённый жест рукой. — Капитан Робб считает своим долгом отыскать их самостоятельно… А я боюсь, что он лишь уронит авторитет на судне ещё больше. Простите мою откровенность, я офицер, меня прежде всего интересует именно это. Его очень волнует пропажа, я бы даже сказал, он уязвлен. Слишком много эмоций, слишком мало трезвого расчёта, если вы понимаете, о чём я.

Отец Браун снова кивнул, на сей раз грустно.

— Боюсь, он не станет меня слушать, мистер Голсуорси. Я, кажется, обидел его… ненароком.

Офицер криво усмехнулся.

— Ненароком ли, святой отец?

Отец Браун опустил голову.

— Грешен, признаю.

— Не любите гордыню, верно?

— Я был неправ, — вздохнул отец Браун. — Я тоже грешен, понимаете? И вот… Слаб человек.

— Хорошо, давайте зайдём с другой стороны. Положим, он не станет вас слушать. Но я стану. Вы можете отыскать эти злосчастные шахматы для меня? А я уж найду, как ему их подсунуть…

— Но почему вы так уверены, что я смогу их найти?

Голсуорси помялся.

— Видите ли, я не могу, конечно, утверждать, что знаю церковь и церковников, но у меня брат священник… Англиканский, правда, но тем не менее. Я, скажем так, немного разбираюсь. Мне известно, что в церкви много проблем, зачастую священникам непросто делать свою работу, да и люди разные попадаются… Вы, судя по всему, хорошо знаете человеческую душу. Мне так кажется. Если кто-то и может быстро отыскать человека, нарушившего заповедь «Не укради», то это вы.

— Я постараюсь. Но не могу ничего обещать, путешествие недолгое, и без помощи капитана будет непросто…

Голсуорси скривился.

— Знаете, святой отец, боюсь, это кто-то из офицеров просто решил подшутить над ним. Чтобы не задавался так. Уж больно он дрожал над этими шахматами… Я мог бы попробовать поговорить с ними, но, понимаете, здесь его корабль, я не имею права… Негоже пассажиру вмешиваться в иерархию, это совсем… — он умолк, не в силах подобрать верное слово.

Отец Браун кивнул.

— Я понимаю. Простите, мне надо идти. Я попробую помочь.

— Благодарю вас, — Голсуорси поклонился и пошёл прочь.

Отец Браун задумчиво улыбнулся, проходя в отведённую ему для исповеди крохотную каюту стюарда. Драгоценные шахматы, о которых знают все, даже случайные пассажиры, — такая желанная добыча… Их ведь мог взять любой, как найти вора среди полутора тысяч пассажиров и команды? Разве что Господне чудо поможет…

Да, расчёт вора был, несомненно, верен. Несомненно.

— Проходите, кто первый?

В коридоре тихо переговаривались, смеялись, обсуждали новости. Первый исповедующийся, молодой парень, явно не привыкший часто ходить на службы, неловко поклонился отцу Брауну.

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешил…

— Это просто невероятно, что капитан до сих пор не нашёл вора! — заявила миссис Льюис леди Трондхилл. Был уже вечер, в столовой первого класса играли музыканты — без четверти девять они должны были переместиться в комнату для рисования и там развлекать богатых пассажиров ещё час. — Мы уже скоро прибудем в Новый Свет, а преступник всё ещё не понёс наказание, как же такое может быть?

— Отчего вы спрашиваете меня, дорогая Стелла? — улыбнулась леди Трондхилл. — Вы же расспрашивали капитана сами, вам известно больше подробностей, чем мне.

— Ах, полно, я же всё вам пересказала. Капитан поговорил со всей командой, с пассажирами, которые находились поблизости… Скажите, мистер Голсуорси, — обратилась миссис Льюис к проходившему мимо офицеру, — вот вы офицер. Неужели так сложно найти вора среди своих людей?

Старший Голсуорси чуть нахмурился.

— Миссис Льюис, я, конечно, офицер, но во флоте всё не так, как у нас. Под моим началом обычно находится несколько десятков человек, и я знаю их как облупленных. Разумеется, они не смогут обмануть меня в подобном деле. Но под началом капитана Робба около полутора сотен людей, часть из которых раньше не служила под его командованием, на флоте перемещение матроса с одного корабля на другой — не редкость. Перед нашим добрым капитаном стоит очень сложная задача, миссис Льюис. Я не удивлюсь, если на расследование потребуется куда больше девяти дней.

— А что вы думаете об этом, мистер Голсуорси? — продолжала расспросы миссис Льюис. — Где прячется вор? Он пассажир или член команды?

— Я не претендую на истину в последней инстанции, но я бы прежде всего искал негодяя в команде либо среди тех пассажиров, кто ранее служил во флоте и представляет себе распорядок на корабле. Ведь обычному человеку, впервые оказавшемуся в море, и в голову не придёт, как можно пробраться в капитанскую каюту. Это всё же не матросский кубрик.

— А я бы скорее поставил на профессионального вора, — вмешался в разговор лорд Трондхилл, сидевший за обеденным столом подле жены. — Эти субъекты очень быстро ориентируются в незнакомой обстановке, подмечают такие мелочи, на которые мы с вами и внимания не обратим. И главное — у них весьма хорошая реакция: на миг застынете в позе, удобной, чтобы засунуть вам руку в карман, а они тут как тут, и у вас больше нет бумажника. Впрочем, должен признать, в моей теории есть слабое место: на корабле не совершались кражи помимо этой.

— Или мы не знаем о них? — заметила леди Трондхилл. — Дойдут ли до нас известия о кражах, скажем, в третьем классе? Или допустим такую ситуацию: из моих чемоданов украдены драгоценности. Узнаю ли я об этом раньше, чем прибуду в Новый Свет и распакую вещи?

— Да полно вам, — возразил старший Голсуорси, — по-вашему, воры ходят воровать как на работу, с утра и до вечера каждый день? Одной кражи этих шахмат достаточно, чтобы безбедно жить пару лет.

— А удастся ли их продать? — скептически спросил мистер Льюис, до сих пор молчавший. Откровенно говоря, ему смертельно надоело, что все разговоры вертятся вокруг украденных шахмат, и он редко принимал участие в этих обсуждениях. — Всё-таки заметная вещь…

Старший Голсуорси махнул рукой.

— В Новом Свете можно продать что угодно.

Едва он умолк, двери столовой распахнулись, и вошли младший Голсуорси, Сэкерби и Хардслоу. Точнее, вошёл младший Голсуорси, крепко взяв под руки и буквально таща за собой Сэкерби и Хардслоу, которые громко спорили с ним.

— Успокойтесь, джентльмены, — сказал он, перекрывая своим хорошо поставленным голосом и их возражения, и музыку, — вы неправы, и я вам сейчас объясню почему. Пожалуйста, присядьте и выслушайте меня.

Столик, за которым сидели лорд и леди Трондхилл и Льюисы, находился недалеко от дверей, так что они прервали беседу и с интересом воззрились на вошедших мужчин.

— Что у вас стряслось? — спросил старший Голсуорси, подходя к ним на случай, если его брату понадобится помощь.

— Пожалуйста, джентльмены, дайте мне объяснить происходящее так, как его вижу я, а потом вы выскажете свои соображения, — младший Голсуорси говорил вежливо, но твёрдо. — Капитан Робб полагает, что нашёл вора, а заодно несколько крайне нерадивых членов команды, которые выполняли свои обязанности из рук вон плохо. Не выходя за рамки своих полномочий, он подверг их телесному наказанию, попросив, между прочим, пассажиров покинуть эту часть палубы, которая, к слову, не предназначена для прогулок. Мистер Сэкерби и мистер Хардслоу возмущаются его поступком, искренне полагая, что их возмущение остановит капитана. Так вот, джентльмены: напротив, вы вынуждаете его быть непреклонным, потому что публично, в присутствии его подчинённых подвергаете сомнению правильность его решения. Нельзя посягать на авторитет офицера публично, вы не оставляете ему выбора! Отозвать в сторонку и тихо, спокойно поговорить о том, что вам кажутся неубедительными доказательства вины этих людей, и если потом выяснится, что вор — кто-то другой, выйдет нехорошо. Вот что я собирался сделать, а вы всё испортили!