Маргарет Уэйс - Сын Китиары

– Да, правда, – отозвался Карамон, успокаиваясь. – Мы отправились на поиски истинных богов. Но сейчас я думаю, что на самом деле мы искали самих себя. Что рассказывать о таком путешествии? Мы сохранили его в своих сердцах и предоставили сказителям слагать потом любые легенды об этом, как бы неправдоподобны они ни были.

Сара покачала головой и отхлебнула остывший отвар.

– Я понимаю, вы можете мне не верить, – сказала она. – У меня есть доказательства, но сейчас я не могу вам их предъявить. – Она подняла голову и взглянула на Карамона и Тику почти с горечью. – До сих пор вы верили мне.

– Я уже не знаю, во что верить, – вздохнул Карамон. Он встал с кресла и подошел ближе к огню.

– Может наконец кто–нибудь объяснить мне, что происходит? – вышла из себя Тика. – Как полное имя ребенка?

– Стил, – ответила Сара. – Стил Светлый Меч.

Глава 3. Белая роза, черная лилия

– Сохрани нас пресветлые боги! – всплеснула руками Тика. – Но это значит… – Она вскочила с места, глядя на Карамона совершенно круглыми от ужаса и изумления глазами. – Это значит, Китиара убила его, зная, что он отец ее ребенка!

– Я не верю, не могу поверить, – ответил Карамон глухо. Он все еще стоял перед очагом, спиной к женщинам, засунув руки глубоко в карманы. Носком сапога он вдруг пнул одно из поленьев с такой силой, что в дымоход вылетел сноп ярко–красных искр. – Стурм Светлый Меч был рыцарь – в полном смысле этого слова, не по званию, а по велению сердца. Он никогда бы… – Карамон запнулся, щеки его вспыхнули. – Нет, он никогда бы не сделал этого.

– Но он был мужчина. К тому же, молодой мужчина, – мягко сказала Сара.

– Вы не знали его! – выкрикнул Карамон сердито.

– Тогда – нет. Но узнала позже. Может быть, вы все же выслушаете меня до конца?

Тика подошла к мужу и положила ему ладони на плечи.

– Заткнув уши, не сделаешь истину ложью, – повторила она старую эльфийскую поговорку.

– То истину, а то – сплетню, – пробормотал Карамон. – Скажите мне вот что: этот ребенок все еще жив?

– Да, ваш племянник жив, – не сразу ответила Сара. – Теперь ему двадцать четыре. Из–за него–то я и пришла сюда.

– Тогда продолжайте, – Карамон вздохнул так, что огоньки свечей легли плашмя.

– Как вы сами сказали, Китиара и юный рыцарь вместе уехали из Утехи на север. Оба они тогда искали вестей от отцов, двух прославленных рыцарей Соламнии, так что никому не казалось странным их совместное путешествие. Но из всего того, что я узнала, они были весьма неподходящими спутниками друг для друга. С самого начала их совместное путешествие было обречено на неудачный исход. Да, они оба искали отцов, и отцы их оба были рыцарями. Но если отец Стурма был одним из величайших рыцарей своего ордена, то Кит знала – или по крайней мере подозревала, – что ее отец бежал, исключенный из ордена за какой–то бесчестный проступок. Ведь не просто так она присоединилась в конце концов к армии Владычицы Тьмы, которая тайно собиралась тогда на севере. Сначала Кит забавлял ее юный спутник. Светлый Меч, его восторженные речи и рассуждения о вере и чести. Но вскоре он начал ее утомлять, а еще через какое–то время – всерьез раздражать. Он отказывался останавливаться в тавернах и на постоялых дворах, заявляя, что это прибежища разврата. Он ежевечерне тратил несколько часов на какие–то молитвы и ему одному понятные обряды, а днем надоедал ей нравоучениями по поводу ее бесчисленных грехов. Может быть, она и стерпела бы все это, если бы не последняя капля: юный рыцарь полагал себя старше и умнее и думал, что ему позволительно командовать молодой и беспутной девицей. Этого Китиара вынести не могла. Вы знаете ее. Она предпочитала если не распоряжаться сама, то по крайней мере быть на равных. – Сара печально улыбнулась. – За те несколько месяцев, что она провела в моем доме, она все переиначила по–своему. Я собирала на стол тогда, когда она считала нужным; мы ложились спать тогда, когда ей этого хотелось, и мы говорили тогда, когда она была расположена разговаривать. «Стурм просто приводил меня в ярость, – говорила мне Кит, и, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев, глаза ее вспыхивали темным огнем. – Я была старше, да и воинского опыта у меня было побольше. Я сама могла бы кое–чему его научить. И этот мальчишка имел наглость поучать меня и распоряжаться мною!» Наверно, другой человек на ее месте просто сказал бы: «Друг мой, ты видишь – характеры наши не сошлись, давай разойдемся по–хорошему, пока мы всерьез не повздорили!» Но Китиара, обиженная и уязвленная, желала преподать Стурму урок, желала дать понять ему, кто из них старше и сильнее. Сначала, как она говорила мне, она собиралась вызвать его на поединок, но потом решила, что этого недостаточно. И тогда она задумала соблазнить его.

Карамон раскрыл в изумлении рот. Он хорошо знал и того, и другую, чтобы и дальше сомневаться в словах Сары.

– Сначала это было игрой для Китиары, но после превратилось в настоящую пытку. Можно сказать, она попалась в собственную ловушку. Вы знаете, как очаровательна могла быть ваша сестра, когда хотела. Она перестала браниться со Стурмом; она поддакивала всему, что бы он ни сказал; она превозносила его доблесть и красоту. Стурм был честолюбив, доверчив, быть может, немного самовлюблен – в конце концов, он был еще очень юн, – и он решил, что и впрямь приручил эту дикую женщину, более того, обратил в свою веру. И не сомневаюсь, что под конец он действительно влюбился в нее. Заметив это, она начала дразнить его. Я думаю, бедный мальчик сопротивлялся как мог. Рыцарская честь не позволяла ему заниматься любовью с девушкой, не связанной с ним узами брака. Но он был всего–навсего юноша, и юноша весьма пылкий. В таком возрасте тело часто берет верх над разумом. Китиара знала это очень хорошо. Она была весьма опытна в любовных играх, и несчастный юноша, я уверена, до самого последнего момента не понимал, что происходит. Наконец однажды вечером, когда он был погружен в молитву, Китиара решила, что час ее настал. Более всего хотелось ей соблазнить свою жертву в тот миг, когда он молится богу.

Голос Сары понизился до шепота:

– И она это сделала.

Повисло молчание. Карамон бездумно смотрел на уголья. Тика теребила оборки передника.

– Наутро он понял, что натворил. В его глазах это был величайший грех. Единственное, что ему оставалось, – это просить руки Китиары. Та рассмеялась ему в лицо. Ей не нужна была ни его преданность, ни его любовь. Она сказала ему, что это была игра, и что она презирает его. Своей цели она достигла. Она увидела его смущенным; она увидела его униженным. Она мучила его еще несколько дней, а потом бросила. Китиара рассказывала, что вид у него был – краше в гроб кладут, – невесело усмехнулась Сара.