Марина Казанцева - Красный Кристалл

Сияр опустился на берег и, повинуясь желанию хозяина, двинул вдоль берега шагом.

У самого прохода лес всё ближе подходил к реке. Огромные сосны, густо переплетённые подлеском, сошлись к подножию скалы. Берег становился крутым, а деревья цеплялись корнями за самый край. Мощные стволы наклонялись над водой, корни свисали с обрыва — не было возможности спуститься к воде. Поэтому Лён отступил назад. Вернулся к тому месту, где берег был доступен — он принял решение приблизиться к каменным воротам по земле. Речка была мелкой, даже в тусклом свете недолгого утра виднелись камни, устилавшие дно. Хоть проход между скалами и узок, течение не ускорялось — вода спокойно проходила между скалами.

Сияр ступил в реку и пошёл по колено в воде в каменный проход. Лён привстал на стременах, пытаясь разглядеть, что там, за этими воротами. Но в глаза светило солнце — оно опять садилось на линию горизонта и заливало всё вокруг своим мрачным багровым светом. Ничего нельзя было разглядеть впереди. Вот высокие столбы с отвесными стенами уже по обе стороны от Лёна, а впереди всё также ничего не видно. Узкий проход не дал бы возможности коню расправить крылья, иначе можно было бы миновать это место на лету. Речка сузилась, и вода должна была подняться, но этого не произошло — уровень всё так же не превышал высотой лошадиное колено.

Прищурившись от пологих лучей, Лён потёр ладонью глаза. В этот миг солнце скрылось за линией горизонта. Наступила темнота, и в тишине отчётливо были слышны шаги Сияра по камням. Он шёл посуху — воды не было. Прямо за каменными воротами речка исчезала.

Лён обернулся. За спиной не было никакого прохода — сплошная стена.

Конь выбирал дорогу, спускаясь по пологим каменным ступеням естественного происхождения, а всадник тщился разглядеть впереди лес. Насколько помнил Лён, беспросветно-густой лес, который он видел во время облёта, начинался прямо от ворот, теперь же под копытами Сияра стучали сплошные камни, и не было следа плодородной почвы, которая только и могла взрастить те ту мощную растительность, что была видна с высоты полёта. Пару раз конь прошёл мимо нагромождений камня, так что всадник мог коснуться рукой сухих выветренных глыб. И воздух здесь тоже был сухой и неприятный, чего быть не должно в еловых лесах.

— Сейчас ненадолго должно взойти солнце, — пробормотал Лён, слыша, как недовольно фыркает его конь, потягивая чуткими ноздрями воздух.

— Что-то мне так не кажется, — отвечала Гранитэль.

Действительно, солнце не спешило восходить — на западе тускло светилась над беспросветно тёмной полосой земли бледная сиреневая полоса, затянутая разреженными фиолетовыми облаками. Тревожил запах — странный, неестественный, сухой: как будто испарение каких-то едких солей. Так воняло в Сидмуре, мёртвом мире Лембистора. Уж не в это ли место снова угодил Лён? Тогда понятно нежелание демона возвращаться к своим творениям. Лембистору хотелось жить в Селембрис, пользоваться её щедротами, а не глотать химическую отраву неживой земли.

Лёгкая тень, упавшая на камни впереди коня — тьма, пролёгшая во тьме — удивила Лёна. Он обернулся и увидел, что восход солнца начался там, где и должно ему быть — на востоке. Над отвесным обрывом, что теперь был на месте каменных ворот, просветлело небо — серая мгла тяжело повисла над землёй. Рассвет распространялся, как болезнь, съедая глубокую беззвездную тьму и обесцвечивая небо — слабо, но верно он выявил детали местности.

Стена, которая была на месте входа, уходила недалеко вправо и влево, и там скоро сходила на нет. Лишь на вершине её виднелась слабая зелень, словно короткий ёжик волос надо лбом великана, который по самые брови ушёл в землю. По обе стороны этой невысокой горы далеко виднелась местность — там должны быть леса, виденные с высоты, но там их не было. Не было леса и впереди — сплошная каменистая пустыня, словно морщинистое лицо состарившейся земли. Только безобразными бородавками торчали бесформенные нагромождения породы. Ещё дальше всё терялось в мутном воздухе, даже тени были размыты и бледны.

— Одно мне ясно, — пробормотал Лён, поражённый этим зрелищем. — Войти мы сюда сумели.

Да, проник он сюда легко — через ворота, а вот обратный путь закрыт. Где-то здесь, в этом исковерканном пространстве, скрывался Красный Кристалл. Если здесь есть какое-либо население, то они могли знать об этом. А если нет… Очень жаль, что он не догадался получше расспросить демона. Неизвестно, как далеко простираются эти безжизненные земли.

— Гранитэль, ты знаешь, где спрятан Кристалл?

— Я была тут с Гедриксом много веков назад, — отозвалась принцесса. — Тогда здесь всё было иначе. Это была нормальная местность. Гедрикс разместил Кристалл в глубокой пещере и запечатал вход заклинанием.

— От людей?

— От меня, — призналась Гранитэль.

— ?!!

— Он не позволил мне поднять Алариха. И воспрепятствовал всеми мерами такой возможности в дальнейшем — даже после своей кончины. Гедрикс долго носил с собой Перстень, но потом избавился от него, надёжно спрятав.

— Но почему?! Я думал, он любил Алариха!

— Любил.

— И тебя тоже он любил, — глухо ответил Лён, начиная проникаться ощущениями тяжёлой внутренней драмы давно сгинувшего героя.

Да, он мог представить себе длительный процесс постепенного душевного одичания Гедрикса, память которого была глубоко поражена виной за гибель двух существ, которых он любил. Трагедия, переживаемая им в себе, без чьего-либо участия, сочувствия, понимания, изменила его характер, сделала его угрюмым и необщительным. Он должен был оберегать от чужих глаз свою тайну, которая звалась Исполнением Желаний, и сам не смел прибегнуть к услугам Перстня. Только голос, бесплотный голос ушедшей любви сопровождал его повсюду, пока не стал ему невыносим. Тогда он замуровал свой перстень в какой-нибудь неприступной башне без входа и остаток жизни провёл в скитаниях без смысла и без цели. Как он мог позволить Гранитэли оживить Алариха, чтобы сказать другу, которого от ужасной смерти и воскрешения не отделял и миг: твоей принцессы нет, Аларих, остался только голос. И признаться, что он сам был тому причиной: в попытке спасти друга Гедрикс погубил не только его невесту, но и весь мир Алариха. Как поступил бы Лён в таком случае?

«Я бы не усомнился. Если есть возможность оживить его, я бы не стал медлить»

Не затем ли, в конце концов, он сюда явился. Осталось только найти Кристалл.

Лён тронул повод, побуждая Сияра подняться в воздух, и лунный конь с шумом расправил крылья, взял прямо с места и крутыми виражами пошёл вверх. С высоты всё было видно гораздо лучше. Тусклое бледное солнце к этому времени поднялось уже достаточно, и его пыльный свет затопил каменистую впадину, которой при прежнем облёте здесь не было и в помине. Никаких лесов — сплошной камень. Неровный рельеф местности, глубокие впадины, выветренные горы далеко распространялись во все стороны. Нигде нет и клочка зелени. Ни одной хоть сколько-нибудь приметной вершины — всё мелкое, обсыпавшееся, серое, сухое. Нет ни следа речки, и вообще никакой воды. Над всем висит пелена, словно самый воздух тут насыщен пылью. Та скала, от которой начался путь в эту аномалию, одна торчала среди безжизненной равнины, а на её макушке красовалась бледная зелень — единственный клочок живого.