Константин Ветошко - Три стороны медали

За полтора года отряд Торстена поучаствовал в нескольких небольших приграничных стычках, совершил пару рейдов по спорным территориям и даже усмирял глупый и неподготовленный бунт какого-то графа. Последнее, впрочем, гвардейцы вспоминать не любили — убивать жителей империи им было не по нраву. В разговоре с Торстеном Кель даже предположил, что никакого бунта вовсе и не было, а просто император и его женушка показательно расправились с аристократом, осмелившимся прилюдно осуждать их действия, но норд в такие бредни не верил.

Торстену вообще нравилось чувствовать себя одним из тех, кто денно и нощно защищает интересы империи. Новый статус возвысил его над простыми легионерами, приобщил к военной элите. Норда даже нисколько не смущало то, что остальные гвардейцы бойцов Сплава не считали себе ровней. Торстена грела мысль, что теперь он служит великой стране и правителю, равным которым нет во всем мире.

Клятву верности гвардейцы по обычаю приносили лично императору. Впрочем, на этот раз он вмешался в установленный порядок. Отыне гвардейцы клялись не только самому правителю, но и императрице.

Торжественную церемонию Торстен запомнил на всю жизнь. Главная площадь империи была заполнена ликующей толпой, в ее центре выстроились ровные шеренги гвардейцев, а император с супругой неспешно объезжали строй на прекрасных белых жеребцах. Норд с бьющимся сердцем твердым голосом повторял слова клятвы, и одновременно пытался запечатлеть в памяти облик властелина величайшей империи в мире. Но в глаза почему-то бросались лишь отдельные детали — роскошный золоченный и инкрустированный драгоценными камнями доспех, пышный плюмаж на шлеме, бледные холенные пальцы сжимающие поводья…

Зато императрицу Торстен запомнил накрепко. На своем белоснежном жеребце она показалась норду небесным созданием, парящим над суетой и грязью этого мира. Сзади нее развивался шлейф сверкающих на солнце золотистых волос, украшенная жемчугом туника обвивала великолепное тело, на прекрасном лице цвела чарующая улыбка. Когда императрица проносилась мимо стройных рядов гвардейцев, мысли у Торстена были далеки от верноподданнического восхищения, и он решил поскорее посетить один из многочисленных борделей столицы.

Когда Керит сообщил солдатам, что их сотню отправляют в далекий Сияр, Торстен воспринял это известие с воодушевлением. Раньше он даже и не мечтал увидеть своими глазами другой материк. А вот Кель, наоборот, лишь мрачно усмехнулся и украдкой сплюнул. Выходец из трущоб немало слышал о проклятых джунглях и совсем не горел желанием познакомиться с их обитателями поближе.

Путь через океан обернулся для Торстена сплошным кошмаром. К своему ужасу гордый потомок народа прирожденных мореходов обнаружил, что страдает морской болезнью, и первый же шторм обернулся для него сущей пыткой. Лишь через несколько дней желудок прекратил бунтовать, и Торстен смог пошатываясь передвигаться по палубе, так и норовившей предательски уйти из-под ног.

В королевстве Шинсар прибытию гвардейцев из далекой Гирской империи не обрадовались. Кидая на иноземцев грозные взгляды, стражники долго и придирчиво сверяли списки людей и оружия, пререкались о чем-то с септимом. Но сотник не обращал на их потуги никакого внимания. Местный король сам подписался под союзным договором, а мнение местного сброда гвардейца не интересовало ни в малейшей степени.

Когда сотня прибыла в укрепленный лагерь на краю джунглей, там уже вовсю обустраивались приплывавшие сюда раньше две тысячи легионеров и адепты стихий. Похоже, что у императора были большие планы, если он пригнал сюда такую прорву солдат и магов.

За первый месяц на чужом материке имперцы не предприняли ни одной вылазки вглубь джунглей, отправляя на разведку только адептов воздуха, и гвардейцы уже начали скучать. Как-то пробираясь среди палаток Торстен с удивлением увидел в центре лагеря хорошо знакомую фигуру. С руки крайне недовольного чем-то адепта сорвалась короткая молния, и норд расплылся в улыбке.

Еще не до конца веря в такое совпадение, Торстен направился к другу. Когда тот обернулся, последние сомнения исчезли — перед ним стоял Винстон. Норд с удивлением вглядывался в хорошо знакомое лицо. На первый взгляд юноша не слишком изменился с их последней встречи. Все те же взлохмаченные темные волосы, вся та же грустноватая улыбка, все то же плещущиеся в глазах упрямство. Никуда не исчез с щеки друга и шрам.

А вот дальше начинались различия. Когда Торстен завербовался в императорские легионы, Винстон еще был прикован к кровати, и норд теперь с удивлением разглядывал сутуловатую фигуру, при ходьбе припадающую на одну ногу. На фоне этого довольно забавно смотрелся гордо вздернутый подбородок. Да и в глазах когда-то открытого и добродушного юноши теперь читалась подозрительность и настороженность, словно он всегда был готов к новым ударам судьбы.

Но стоило адепту воздуха увидеть друга, как его лицо расплылось в такой знакомой и искренней улыбке, что Торстену на секунду показалось, что перед ним тот же самый Винснтон, с которым они вместе спешили на пирушку к Тидшу в то далекое и счастливое время…

Винстон привычно тараторил, а гвардеец просто улыбался, все еще не веря в удачу. Друг детства казался ему весточкой из другого мира — более светлого и доброго, где не по рукам норда не стекала чужая кровь, и не летели в спину бессильные проклятья.

Когда к ним подошел Кель, Торстен к своему удивлению почувствовал какую-то неловкость. Он очень ценил обоих друзей, но они казались ему выходцами из двух разных миров. Норд просто не представлял, как ему объяснить Винстону, через что они прошли вместе с Келем, и наоборот — как передать воспоминания о счастливом и беззаботном детстве выросшему в трущобах гвардейцу. Поэтому Торстен даже обрадовался, когда Кель ушел по своим делам, и повел мага к интенданту лагеря.

Настроение у Келя было хуже некуда. День не задался с самого начала. Невинная шутка, едва не обернулась серьезной ссорой с Риталом, а давно запланированная попытка сторговать у интенданта несколько кувшинов вина была на корню загублена септимом одной из легионерских сотен, некстати зашедшим на склад когда они уже почти ударили по рукам.

Заметив, что Торстен разговаривает с каким-то задохликом, Кель поспешил к ним, надеясь хоть на ком-то отыграться за плохое настроение. К его удивлению, норд общался с незнакомцем по-дружески, было заметно, что он безумно рад видеть этого юношу.

— Друг детства, не иначе, — мелькнула в голове у Келя злая мысль, и он с трудом не дал лицу скривиться от презрения. — И судя по татуировке, еще и адепт воздуха.