Кристофер Сташеф - Шаман

— Так узнай от меня, ибо так говорит Ломаллин, а он здесь с самого начала и все видел своими глазами.

— Но как же они тогда смеют называть себя богами? — возмутилась старуха.

— Они и не называют — богами их назвали люди, — возразил Манало и укоризненно поднял большой палец. — Не обманывайтесь! Улины — не боги! Бог один, Творец! Улины — старшая раса, раса более рослая и сильная, это верно. Улины умеют колдовать и вызывать несчастья, бедствия. Но они всего лишь существа, похожие на вас, только сильнее, намного сильнее, и все же они только создания, а не Творцы! Они не боги!

Большинство из сидящих в хижине изумленно, не мигая, смотрели на Манало. Вот уж чего-чего, а это они точно слышали впервые! Кое-кто даже нахмурился и смотрел на Учителя недоверчиво, однако вслух своих сомнений не высказывал.

Что до Огерна, то он особых различий не видел. Какая разница между сверхлюдьми и недобогами?

И, как будто прочитав мысли Огерна, Манало бесхитростно проговорил:

— Боги не умирают. Их нельзя убить. Улинов можно.

— Но их убивали улины, — возразила какая-то женщина, — а не люди.

Манало кивнул.

— Верно. Поначалу улинов было много, но шли века, и их становилось все меньше и меньше, и даже тем из них, кто в молодости радовался жизни, тому лет эдак в тысячу жизнь может прискучить и показаться однообразной.

— Но разве можно хотеть умереть? — вырвалось у девчушки.

— Через тысячу лет, когда рядом нет детишек и некому развеять твою тоску? — ласково улыбнулся девчушке Манало. — Да.

Но маленькая девочка, судя по всему, ему не поверила.

— Но большинство-то улинов все таки полегло на войне, верно? — подал голос Огерн.

— На войне, это верно. Хотя каждый третий из улинов уже был мертв к тому времени, когда началась война. На Земле стали появляться новые создания: эльфы, гномы, дверги и люди, которые были очень похожи на улинов, хотя во всем им уступали. Улины поняли, что Творец создал новую расу — не таких великанов, как они, зато более склонную плодиться и размножаться. Люди походили на улинов внешне, но не умели колдовать. Вернее, они могли этому научиться, но не рождались с таким даром.

В одном углу медленно, понимающе кивнула Мардона, в другом — Чалук.

— Но зачем Творцу понадобилось создавать эльфов, когда в мире уже были существа намного лучше них? — изумился юноша. — И зачем, когда он создал эльфов, ему понадобилось создавать еще гномов, двергов и нас?

— Эти же вопросы мучили и улинов, — отозвался Манало и погрозил пальцем. — Не думайте, что тот, кто сильнее, кто живет дольше, кто выше ростом, лучше! Улины слишком загордились. В своей гордыне они отреклись от Творца. Из-за самовлюбленности они не желали иметь детей. На самом деле, мало кто из улинов любил кого-нибудь больше себя самого. Разве это значит «лучше»?

— Нет! — хором прокричали несколько женщин.

Большинство мужчин согласно закивали головами, однако юноша, задавший вопрос, неуверенно переглядывался со своими сверстниками.

Манало объяснил:

— Улины были древней расой, они умели творить чудеса — и ломались любые преграды, и у существ разного рода-племени рождалось потомство, но рождалось безо всякой любви.

Люди изумленно и осуждающе зашептались, а один мужчина спросил:

— Вот так-то Улаган и породил своих чудовищ, да? Всех этих гоблинов, троллей, ламий и сфинксов?

— И еще множество других — их слишком много и не стоит перечислять, — перебил его Манало и с отвращением добавил: — О, эти несчастные создания, которые и не хотели появляться на свет! А их бедные родители, которых вынуждали совокупляться против их воли! Но Улаган черпает радость из чужой боли и тоски и продолжает создавать чудовищ, невзирая на то, что сами чудовища уже способны производить на свет себе подобных. Никогда не ходите одни по лесу, слышите, молодежь! Не знаешь заранее, когда приспешники Улагана пойдут рыскать в поисках новых жертв — живых игрушек для своего жестокого повелителя.

Хижина огласилась возмущенным гомоном. Многие ежились от отвращения. Один из молодых людей выкрикнул:

— Только для этого мы и созданы: для того чтобы стать игрушками богов?

— Улинов, — поправил его Манало, — и хотя многие из них думали, что все так и есть, некоторые решили, что новый род — люди — создан для того, чтобы угрожать им, или для того, чтобы занять их место, когда все улины друг дружку перебьют. Они думали, что люди не умеют управлять деторождением…

— А разве мы это умеем? — язвительно поинтересовалась пожилая женщина.

Кое-кто захихикал, но на них зашикали.

— Я говорил не о желании совокупляться, — уточнил Манало, — а о желании иметь детей. На самом деле улины довольно быстро поняли, что людям недоступно зачинать детей по собственному желанию…

— Тут они не ошиблись, — насмешливо проговорила женщина.

— Не ошиблись, но желание людей иметь детей превыше совокупления и зачатия. — Взгляд Манало устремился к сидевшим неподалеку от него детишкам. — Улины даже в мыслях не держали, что люди способны кого-то любить больше, чем самих себя, — для них это было чуждо, непонятно. Даже те из улинов, которые хотели иметь детей, которые родили их и вырастили, даже они давно утратили такое желание. А вот иметь детей от женщин из людского рода — то было совсем иное дело, ведь эти женщины безропотно сносили все и их было легко бросить.

— Чтобы это понять, не надо быть богом!

— Ты уверена? — Манало устремил на женщину пристальный взгляд. — Разве это люди из вашего рода придумали, что можно бросить женщину с ребенком, и пусть она сама возится с ним, как знает? Или они научились этому от тех, кого называли богами?

Женщина нахмурилась.

— Пожалуй, я начинаю верить тебе — улины не боги, они по подлости переплюнут любого из наших мужчин.

— А может, и женщин? — печально усмехнулся Манало. — Ведь улинские женщины тоже играли с людскими мужчинами, как с игрушками. Они не получали от совокупления с ними большого наслаждения — ведь они были ростом не выше улинских детишек.

— Но зачем же тогда им вообще были нужны людские мужчины? — робко спросила другая женщина.

— Потому, что улинских мужчин воспитание детей больше не интересовало, — объяснил Манало. — Нет, то есть они готовы были признать их своими — вот только лишь бы не заботиться ни о детях, ни об их матерях. Правда, довольно часто они находили мужчин-людей, которые считали честью взять в жены женщину с ребенком-полукровкой. Иметь ребенка — наполовину улина считалось выгодно и полезно для собственных детей.

На это никто ничего не сказал, но все принялись неловко переглядываться. Наконец какая-то старуха проворчала: