Наталья Турчанинова - Новые боги

Фонари здесь были старые, облезшие. Лампы, накрытые козырьками, висели на хлипких проводах, раскачиваясь из стороны в сторону, как ополоумевшие. Пятна света прыгали туда-сюда, освещая то дорогу, то деревья с кустарником, то вновь дорогу. Пошел снег — ледяной, колючий, мелкий и частый.

В белой круговерти Миклош увидел фигуру, стоящую возле маленького железного мостика, перекинутого через стылый ручей, почувствовал некроманта и неспешно приблизился.

— Доброй ночи, — кивнул ему Грэг.

— Не такая она и добрая, раз свела нас вместе.

В мерцающем свете бледных фонарей кадаверциан казался похожим на головореза — выше нахттотера на голову и гораздо шире в плечах. Стальные глаза цепко смотрели из-под вельветовой широкополой шляпы, украшенной черным вороньим пером. Густые брови, баки, закрученные усы, разделенная на две половинки борода, перевязанная черными ленточками, и ослепительная улыбка.

Миклош с интересом изучил длинный темно-коричневый камзол из плотного английского сукна, серебряные пуговицы с гравировкой герба Адмиралтейства, темные штаны из шотландской шерсти и лакированные башмаки с янтарными пряжками.

Грэг, сложив губы трубочкой, свистнул. Звук мгновенно подхватил ветер и швырнул к сизым небесам. Кадаверциан чуть подался вперед, прищурился, вглядываясь в снежную пелену, вытянул руку, и из мрака на нее спикировал бесформенный мокрый комок.

— Что это? — брезгливо поинтересовался Бальза.

Тварь оказалась попугаем. Во всяком случае, была им до той поры, пока жила. Теперь это было нечто с торчащими во все стороны редкими темно-фиолетовыми перьями, сквозь которые проглядывала серо-розовая кожа. Глаза птицы горели ядовитой зеленью.

— Это Пако, — отозвался мастер Смерти. — Пако, познакомься с господином Бальзой.

Гадина неуверенно потопталась на руке хозяина, затем перебралась ему на плечо, окинула Миклоша придирчивым взглядом, подняла огромный хохолок и произнесла резким до одури голосом:

— Мистер! Дайте шиллинг!

— Надо же! — удивился Грэг. — Похоже, ты ему понравился.

Бальза скривился:

— Флибустьерское прошлое?

— Вроде того, — улыбнулся в бороду кадаверциан.

Попугай нахохлился. Вид у него был такой, словно его прожевала, а затем выплюнула голодная кошка.

— И что, эта курица отправится с нами?

— Куда я — туда и он.

Миклош тоже нахохлился и мрачно подумал, что ошибся — следовало брать с собой Адриана.

Не сговариваясь собеседники пошли по дороге, направляясь в глубину парка.

— Весна в этом городе особенная, — улыбнулся некромант, глядя на снежную круговерть.

— Да уж, тут не поспоришь, — согласился господин Бальза. — Что тебе известно о Садах Боли?

— Не много. Лишь то, что я смог отыскать в библиотеке Вольфгера перед сегодняшней встречей.

— Значит, лишь домыслы. Ладно. Просто держись рядом и постарайся не заниматься самодеятельностью.

— Как прикажете, капитан. — Иронии в валлийце было хоть отбавляй.

— Кренгельс[2] тебе в задницу! — прокомментировал Пако.

— Его можно как-нибудь заткнуть? — раздраженно поинтересовался нахттотер.

У него руки чесались уничтожить говорливую тварь.

— Говорю же, Миклош, ты ему нравишься. Обычно с чужаками он молчалив, как рыба. Кстати, почему ты выбрал это место? В путешествие можно было отправиться и из дома.

— Не мог упустить возможности выйти на прогулку. Превосходная погода для того, чтобы подышать свежим воздухом. Не находишь? — съязвил нахттотер.

Грэг оценил иронию и хлопнул тхорнисха по плечу так, что тот едва не улетел на обочину.

— Поаккуратнее! — возмутился Бальза.

— Мистер, дайте шиллинг! — вновь заканючил мерзкий попугай.

Его зеленые глаза глядели зловеще, и Миклош про себя пожелал проклятой птице сдохнуть еще раз.

Теперь снег валил сплошной стеной, они шли сквозь него, согнувшись в три погибели. Грэгу приходилось держать шляпу, чтобы очередной порыв ветра не сдул ее с головы. Пако спрятал башку под крыло и наконец-то заткнулся.

Дорога через парк оказалась ужасной — такое ненастье, по мнению Бальзы, можно ожидать где-нибудь на Северном полюсе, но никак не в Столице, да еще и ближе к концу весны. Снег был тяжелым и влажным. Он свинцовым грузом оседал на проводах и ветвях, заставляя их прогибаться, а затем, подчиняясь ветру, вздрагивать и ронять белые хлопья на землю.

— Если так будет продолжаться дальше, как бы нам не завязнуть в сугробах! — перекрикивая вой ветра, сказал некромант.

Бальза кивнул, показывая, что слышит, но не ответил: слишком сильно был занят тем, что формировал коридор перехода.

Они миновали парк, пересекли пустое шоссе и оказались на улице. Сквозь крылья безумствующего бурана проглядывали призраки девятиэтажных домов, в которых все окна были темны. Остовы заснеженных машин, брошенных на произвол судьбы спасающимися от ненастья людьми, казались выброшенными на мель кораблями. Миклош на ходу отряхнул ставшие белыми плечи и решительно направился вперед, чувствуя, как слабеет ветер.

Мимо переполненных мусорных ящиков, ободранных автомобилей, разбитых фонарей и поваленных деревьев они все дальше и дальше углублялись в северные кварталы Столицы.

В какой-то момент Грэг прищурился и потянул носом воздух:

— Улица мертва. — Некромант не спрашивал, а утверждал.

— Верно, — отозвался господин Бальза, радуясь, что буран утихает. — Добро пожаловать в преддверие Садов Боли.

— Люггер[3] плыл на восток! — внезапно заорал Пако и внес важное уточнение: — А затем на запад…

Он заквохтал, словно курица, и перелетел на другое плечо Грэга.

— Ловко, — оценил мастер Смерти. — Не заметил, как мы переместились.

— Ну, тут не ваш туманный мир и не Грань лигаментиа. У Нахтцеррет иные законы.

— Это я уже понял.

По суровому лицу валлийца было неясно, что он вложил в эту фразу, но нахттотеру послышалась издевательская нотка, которую сейчас, однако, он предпочел не заметить.

— Когда мы окажемся на месте?

— После третьих склянок!! — влез в беседу попугай и тут же спрятал голову под крыло.

— Ты сразу это почувствуешь, — нехорошо усмехнулся Бальза.

— Уже чувствую. Вокруг сплошные мертвецы. — И, увидев непонимающий взгляд господина Бальзы, добавил: — В домах.

— Поверю на слово. — Миклош посмотрел на быстро очищающееся небо. — У меня никогда не было желания заглядывать внутрь.

— Не любишь покойников? — живо поинтересовался спутник.

— Просто не страдаю чрезмерным любопытством там, где этого не следует делать, — холодно отрезал Миклош, косясь на темные выбитые окна и вспоминая, что в прошлый раз, когда его привел Луций, здесь вместо города была мрачная, разоренная чумой деревушка. — Что до любви к трупам, некрофилия не входит в достоинства Золотых Ос. Это скорее относится к клану Смерти[4].