Роман Канушкин - Последний варяг

Он увидел. Увидел то, что хотел. Получил ответ на пугающий вопрос. И ответ этот оказался ещё более пугающим. Лицо человека в сером застыло и побледнело. Там, в красной воде, в багряных всполохах, точно в зеркале, окрашенном подземным пламенем, он увидел конец своего мира. Право, право оказалось древнее пророчество. Варяжский меч, воткнутый в древний курган, дружина Олега, лютая битва и поражение древлянских воинов. Вода заволновалась ещё больше, и теперь взору волхва открылась картина, от которой его сердце сковала тоскливая скорбь. Пожарища, пожарища кругом; повержен кумир косматого бога Велеса, уже подкрадывается огонь к деревянному идолу, а из глаз его выступили кровавые слёзы и текут по щекам скотьего бога, бога волхвов и бога мёртвых. А потом сквозь всю эту картину разрушения и гибели прежних устоев совершенно отчётливо проступила голова куницы. Это был тот самый оберег, клок шерсти от которого похитил человек в сером. Только на сей раз глаза оберега словно были живыми. Они смотрели прямо на волхва, и почудилось тому, что в хищном взгляде зверька он уловил что-то непресекаемое.

— Род Куницы, — хрипло выдавил Белогуб.

Вот и всё — он получил последний ответ. Вопросов больше не осталось. Теперь древнее пророчество полностью разгадано. Но всё же некоторое время на лице волхва ещё читались сомнение и настороженная задумчивость. И даже что-то ещё, словно сожаление, словно тихая печаль по-прежнему стучалась в его сердце. А затем то ли багряные всполохи костра хищными тенями легли на человека в сером, то ли глубокие складки исказили уголки его губ, но на лице волхва впервые появилось что-то новое. Как будто на обрамленное сединами и умытое лунным светом лицо волхва легла на миг глубокая тень, сковав черты в зловещую каменную маску.

— Род Куницы, — хрипло выдохнул Белогуб. — Олег и род Куницы.

Человек в сером покидал капище, ещё более укрепившись духом. Он знал, что ему делать.

Глава 2. Последний день рода Куницы

Ветер странствий — Злая Баба и слепой курий бог — тени сумрачного леса — это не волк! — воины-призраки — ярость лесной охотницы — наша дочь будет жить — белый волк

Это было чудесное утро. От Авося все отстали, потому что готовились к большому летнему празднику. Когда происходит такое, то взрослым не до детей, и Авось сможет вдоволь поиграть. Правда, отец всё же успел пожурить мальчика.

— Авоська, — сказал он, — что ж ты всё со своими лодками возишься?

— Я? Я… вот, — мальчик покраснел и смущённо промямлил, — я вот что-то про ветер понял, отец.

— Про ветер? — с лёгкой укоризной улыбнулся предводитель охотников.

— Да! Если парус на ладье поставить не прямо, а вбок и сделать косым, как край берёзового листа, то даже встречный ветер будет гнать ладью. Можно ходить против ветра. Хочу смастерить…

— Так как же? Так не получится.

— Авось получится! Сейчас смастерю и увижу.

Мать с любовью посмотрела на мальчика, затем позвала играющую с деревянной куклой сестрёнку — девочке недавно сделали татуировку в укромном месте, между спиной и шеей, такую же, как у Авося. Голова куницы — родовой знак: лишь дети вождя имели право на такой. Собственно, татуированная голова куницы — вот и всё привилегии. А доставалось порой поболе, чем многим. Вот и сейчас отец чуть досадливо вздохнул и произнёс:

— Авось, род Куницы всегда жил в лесу. Мы охотники, а лес — наш отец. Да, мы убиваем зверей для пропитания и шкуры берём, но прежде просим прощения у духов животных. Мы дети леса, Авось.

— Я знаю, отец.

— И когда-нибудь ты станешь главой рода.

— Отец, у меня два старших брата, здоровья им. Они лучшие воины и охотники после… — мальчик ещё больше покраснел, — после тебя, отец.

— Хитёр ты, Авось, — произнёс отец, но больше укоризны в его взгляде не было.

И, воодушевившись, мальчик выпалил:

— Милы моему сердцу ладьи, отец! А ещё драккары варягов. Любо мне мир посмотреть.

— Да, и как же ты собираешься? — добродушно усмехнулся вождь. Он уже свыкся с фантазиями сына, во всём остальном мальчик был ладным и смекалистым. Но… было в нём что-то необычное. Такое же, как и в сестрёнке его — единственной девочке в семье вождя.

— Отец! Говорят, князь Олег берёт в дружину не только варягов.

— Князь Олег?! — Теперь уже отец расхохотался в полный голос. — В дружину варягов?!

— Да, отец, — сконфуженно ответил мальчик, но глаза его дерзко блеснули.

Вождь предпочёл этого не заметить и пояснил:

— Он берёт в дружину славных витязей, ратных воинов. Если только ты не такой.

— Я стану таким! Авось возьмут.

— Сын…

— А ещё говорят, что у хазар в услужении люди с чёрными лицами, как зола от костра…

— Что?!

— А у греков за морем — стольный град огромен, за день не пройти, а дома из камня-самоцвета и блестят пуще солнца!

— Авось… Да, сын, есть такой город — Царьградом зовётся. Ходили на него ратники. Ладно… иди, играй. Мы ещё поговорим и про варягов, и про греков.

В общем-то, никакой особой выволочки от отца Авось не получил. Более того, когда он взял свою лодку, чтобы бежать к реке, мать ему ободряюще улыбнулась. Авось в ответ помахал ей рукой. Выйдя за ограду частокола, Авось почему-то почувствовал необходимость обернуться. Словно что-то… Словно какое-то облачко набежало на солнышко. Но всё вроде бы было спокойно. Люди занимались своими делами, готовились к празднику — мирная деревня охотников, а за порогом лежит огромный мир.

Авось ещё раз помахал матери — она так и стояла у резного крыльца. Мама с маленькой сестрёнкой на руках. Такими Авось их и запомнит. Потому что поговорить с отцом «про варягов и про греков» ему уже не удастся.

Авось вышел к реке, весело катившей свои воды к бурным и опасным порогам. Мальчик разулыбался — хоть отец и назвал их «детьми леса», но в деревне говорили, что он, будучи юношей, оказался единственным, кто смог на спор прыгнуть в водопад и остаться невредимым. Сам отец об этом не рассказывал, словно было в этом событии что-то непристойное, неподобающее будущему воину и вождю народа охотников.

Выше по реке находился брод, и на нём очень хорошо бить острогой замешкавшуюся рыбу. Там, у брода, были купальни, и там женщины стирали белье.

Авось поставил свой кораблик на воду, ветерок дул с порогов, но с косым парусом опять что-то не вышло, и ладью прибило к берегу. Может, отец и прав, так ничего и не получится.

На другой стороне реки был запретный и сумрачный лес, простиравшийся до порогов и ещё дальше. До самого горизонта. Говорят, что там живёт Злая Баба. Всех мальчиков племени рано или поздно отцы отводят туда и оставляют одних. Когда-нибудь придёт черёд Авося. Говорят, что некоторые никогда не возвращаются. Ещё говорят, что Злая Баба живёт в тёмном тереме, и стоит он на границе страны мертвецов. Там она варит свой котёл, и в нём плавают человеческие тела. И что не терем это вовсе, а слепой курий бог, и прячет он во влажной тёмной земле свои птичьи лапы. И даже сам косматый бог Велес обходит это место стороной. И только Ярило может беспечно волочиться по запретному лесу. Много чего говорят. Но Авосю нравился Ярило. Почему-то он казался ему весёлым.