Диана Джонс - В собачьей шкуре

К этому времени трудно было сказать, кто кому больше завидует — Сириус кошкам или они ему. Он завидовал их надменному изяществу, завидовал легкости, с которой они запрыгивали в недоступные ему места, и способности незаметно появляться и уходить. Сам он ничего не был способен сделать незаметно. Кошки, со своей стороны, недолюбливали его за то, что он был собакой, что он был в доме новичком и привлекал всеобщее внимание.

Этим кошкам сильно не хватало человеческой нежности и ласки. Пока не приходила Кэтлин, никто, кроме Даффи, не обращал на них никакого внимания. Даффи время от времени приходило в голову, что она любит кошек. В таких случаях она хватала кого-нибудь из них, прижимала к груди и объявляла:

— Уси-пуси, мамочка так любит киску!

Ромул и Рем, полосатые близнецы, вырывались из ее хватки и удирали. Но Тибблс терпела. Ласковой кошке даже подобное тисканье казалось лучше полного безразличия. Тибблс была красивой кошкой, белой с эффектным полосатым пятном на спине, и заслуживала лучшего обращения.

Все трое любили Кэтлин. Она их щедро кормила, с самого начала отличала Ромула от Рема, ласкала и гладила Тибблс. А потом появился Сириус. Кэтлин по-прежнему кормила кошек, но больше Сириус ей ничего не позволял делать. Обнаружив Тибблс на коленях у Кэтлин, он в первый раз в жизни залаял. Разразившись высоким яростным лаем, он бросился на Кэтлин и ухитрился поставить передние лапы ей на колени. Тибблс поднялась и зашипела. Ее лапа вылетела вперед — один, два, три раза, пока Сириус не отскочил. Ему повезло, что глаза остались целы. Но он не перестал лаять, и взъерошенная Тибблс вспрыгнула на буфет, яростно шипя и обещая отомстить.

— Ох, Лео! — с упреком сказала Кэтлин. — Так делать нехорошо. Почему ей нельзя сидеть у меня на коленях?

Сириус не понял вопроса, но решил, что Тибблс будет сидеть у Кэтлин на коленях только через его труп. Кэтлин принадлежала ему. Проблема была в том, что сама Кэтлин никак не могла это запомнить. Кэтлин была добра ко всему живому. Она кормила птиц, спасала мышей от кошек и пыталась выращивать цветы в потрескавшихся чашках у себя в спальне на подоконнике. Сириус ночевал у Кэтлин в спальне, сначала в корзинке, потом, когда корзинка стала слишком тесной и неудобной — у нее на кровати в ногах. Вечерами Кэтлин часами сидела в кровати, держа на коленях открытую книгу, и разговаривала с Сириусом. Он не понимал, что она говорит, но мрачно подозревал, что она ему рассказывает про свою огромную любовь ко всему живому.

Однажды во время дождя Ромул забыл про Сириуса и запрыгнул в окно спальни Кэтлин, чтобы поспать ночью у нее на кровати, как он делал до появления Сириуса. И тогда Сириус в первый раз в жизни по-настоящему зарычал. С грозным рыком он вскочил на лапы. Ромул тоже зарычал и удрал, по дороге сбив на пол цветочные горшки Кэтлин.

— Не надо так делать, Лео, — огорченно сказала Кэтлин. — Ему можно. А теперь посмотри, что он из-за тебя сделал! — Она так расстроилась из-за своих загубленных цветов, что Сириусу пришлось лизнуть ее в лицо.

Вскоре Сириус понял, что кошки замышляют месть. Это его не встревожило. Он знал, что кошки умны, особенно Тибблс, но совершенно не боялся их. К этому времени Сириус был по крайней мере вдвое больше кошки, и все еще продолжал расти. Лапы у него, как говорила Кэтлин, выросли с чайные чашки, и он обзавелся набором отличных новых зубов. Робин, прочитавший массу книг о собаках, сказал Кэтлин, что Лео определенно наполовину лабрадор. Но вот кто он был на вторую половину, им никак не удавалось понять.

Волнистая, удивительно блестящая шкура Сириуса имела золотисто-кремовый окрас, и только на каждом ухе было по яркому буровато-рыжему, цвета лисьей шкуры, пятну. И к тому же у него были странные зеленые глаза.

— Может, он рыжий сеттер? — неуверенно предположил Робин. — У них есть такая длинная шерсть на задней стороне лап.

— Он ублюдок, — сказал Бэзил. — Его мать была лисицей, а отец — белым крысом.

— Крысой, — поправил его Робин.

— Я так и думал, что ты согласишься, — сказал Бэзил.

Кэтлин, которая редко спорила с Бэзилом, ничего не сказала и пошла наверх стелить постели, а Сириус последовал за ней.

— Я думаю, что ты породы грифон, — сказала Кэтлин. — Вот смотри. — Она открыла дверь гардероба Даффи, чтобы Сириус мог посмотреть на себя в большое зеркало.

Сириус не растерялся и не принял свое отражение за другую собаку. Он даже не попытался оббежать зеркало, чтобы посмотреть, как туда попало его отражение. Он просто сел на пол и посмотрел в зеркало. Кэтлин воодушевилась:

— Ты действительно умен!

Сириус посмотрел в глаза своему отражению. Ему неоткуда было знать, насколько у него необычные глаза, но все же на мгновение ему показалось, что он смотрит в неизмеримую даль. Там он увидел необыкновенных существ и места, настолько непохожие на спальню Даффи, что их даже представить себе было трудно. Но видение явилось на миг и исчезло. Остались только зеленые глаза толстого пушистого щенка. Обеспокоенный встречей с непонятным, Сириус зевнул, словно крокодил, продемонстрировав все свои великолепные новые зубы.

— Да ладно тебе! — со смехом сказала Кэтлин. — Ты не настолько скучный!

На следующий день из-за этих великолепных зубов у Сириуса возникла новая проблема. Ему захотелось грызть. И грызть и грызть. Он начал с того, что сжевал свою корзинку, превратив ее во что-то вроде травяной юбки. Потом перешел к каминному коврику. Кэтлин вытащила коврик у него из пасти и дала ему старый ботинок, умоляя его ничего больше не жевать. Сириус в полчаса сжевал ботинок до дыр и огляделся в поисках чего-нибудь еще. Бэзил оставил на полу ящик с окаменелостями. Сириус выбрал кусок окаменевшего дерева, зажал его между передними лапами и собирался с наслаждением изгрызть, но тут прибежал Бэзил и так пнул Сириуса, что тот с воем покатился по комнате.

— Крыс вонючий! Только попробуй еще раз, и я тебя убью!

Сириус боялся пошевелиться. Он помахал хвостом в попытке извиниться и опять огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы сжевать и изгрызть. Прямо у него перед носом с полки свисал отличный черный провод. Сириус задрал голову и с наслаждением принялся жевать. Так его и нашел Робин — с задранной головой и с проводом, свисающим по сторонам пасти.

— Кэтлин! Теперь он сжевал телефонный провод!

— Я пойду куплю резиновую кость, — сказала Кэтлин и ушла. Робин, боясь, что вот-вот придет Даффи, поскорее обмотал телефонный провод черной липкой лентой. Бэзил торопливо убрал свои окаменелости подальше от Сириуса.