Александр Лидин - Пески смерти

— А револьвер?

— Револьвер? — удивился Шлиман.

— Укороченный английский бульдог?

Шлиман лишь развел руками, давая понять, что ничего не знает о револьвере. Это было плохо. Очень плохо. В револьвере Василия были заговоренные пули, произведенные по особому рецепту батьки Григория, то бишь барона Фредерикса. Эти пули могли остановить любую нечисть. А маузер, хоть и более мощное оружие по всем параметрам, перед лицом сверхъестественного противника бесполезен. Ну что могут сделать обычные пули, скажем, упырю или волколаку? А ведь во дворце наверняка побывали не простые гости. И охрана их не остановила, и пули их не брали… свинцовые пули.

Василий задумался.

— Как вы считаете, когда следует ждать нового визита?

— Ну, не раньше полуночи.

— Значит, у нас в запасе часов шесть… — прикинул Василий. — Дайте бумагу и карандаш, — он повернулся к профессору и, взяв у него лист чистой писчей бумаги и маленький тупой карандаш, начал быстро писать список, а потом протянул его Шлиману. — Вот то, что необходимо доставить сюда, и как можно быстрее. Тут есть какая-нибудь подсобка?

— Да, конечно, — встрепенулся старичок.

— Вот туда все и тащите, а пока я хотел бы посмотреть комнату, куда рвались ваши «гости», а потом переговорить с кем-нибудь из приехавшего подкрепления. Надо же понять, что испугало этих тварей.

— Хорошо, — кивнул Шлиман, даже не заметив, что они с Василием теперь поменялись ролями — приказы отдавал оперуполномоченный.

— Пойдемте, покажите мне все.

Старичок кивнул, выскользнул из-за стола и быстро засеменил в глубь здания.

— Раз надо, значит надо, пойдемте.

Еще пара комнат, и они оказались в помещении, отделанном на восточный манер — стены из лепных узоров в ориентальном стиле. В углу на постаментах возвышались бюсты двух мавров. Это были составные скульптуры: лица черного камня, быть может даже эбонита, белые каменные глаза, зубы и чалмы, украшавшие их головы. Интересно, сколько времени ушло у скульптора, чтобы подобрать и обточить нужные камни?

— А теперь, Савелий Прохорович, пожалуйста, расскажите подробно, что тут произошло.

— Я думал, вы знаете, — удивился смотритель музея.

— Знаю, читал в отчете, — соврал Василий. — Но сами понимаете, одно дело прочитать казенный документ и совсем другое — услышать все самому из уст, так сказать, очевидца.

При этих словах старичок, словно ощутив свою незаменимость, чуть приосанился, поднял голову.

— Они вломились посреди ночи, — начал смотритель музея. — Хотя нет. Первыми приехали ваши. Расположились тут как дома. Я им говорил, чтобы они вели себя осторожно… особенно с китайскими вазами, а они стали в венецианский сервиз разливать самогонку… — Василий хотел было прервать причитания Савелия Прохоровича, а потом махнул рукой. Пусть лучше выскажется, иначе дольше выйдет. — Вот я им и говорю… В общем, когда они во дворе костер сложили… Нет, конечно, не из мебели. Там во дворе поленница — камины топить. А то это паровое отопление… То оно есть, то нет. А для картин что главное? Температурная стабильность. Вот мы иногда камины топим. Конечно, пожарные против, но сами понимаете, что значат их распоряжения по сравнению с мировым искусством… Нет, поджечь костер ваши не успели. Они хотели гуся зажарить. Один из них, не поверите, гуся притащил. Говорит: «Чем мы хуже бывших. Теперь у нас все для народа, а мы кто? Народ и есть. Вот и попробуем дичь на блюде, как буржуи прежние». Так вот, только они костер начали налаживать, эти двое и вломились. Я-то сам их не видел. Наверху был, в Римской зале, за вашими варварами следил. Тут у входа пальба началась. Сначала-то я не понял, в чем там дело, думал, ваши развлекаются, а потом… Потом такое началось. Ваши в дом рванули, а те, ну, бандиты… я-то сам их не видел… так вот, они уже в этой комнате были… словно искали что-то. Тут ваши, те, что были на дворе, на них навалились, и опять пальба пошла. И еще подкатила пара грузовиков с солдатиками. Те штыки наперевес и бегом…

— Штыки, говорите? — перебил старика Василий.

— Да, штыки. Они ими обивку в Розовом зале попортили, — проворчал искусствовед.

— А у тех, кто находился в засаде, штыки имелись?

— Да нет, я же говорю, в штатском они были… в штатском…

Мысли Василия понеслись по кругу. Выходит, гости отступили, когда прибыло пополнение с винтовками и штыками. А что есть штык? Кусок заточенной стали. Выходит, твари эти боятся железа. Значит, не оборотни, не вампиры… Тогда кто? Что-то о таких созданиях Григорий Арсеньевич ему рассказывал. Только давно это было, очень давно. Василий замер, внимательно разглядывая бюсты мавров и мысленно погрузившись в прошлое. Что же говорил ему тогда бывший батька Григорий? Но память, подлая и неблагодарная, поманив, она сохранила тайну, заставив Василия мучиться. Ему казалось, что вот-вот, еще одно усилие, и он вспомнит, но нет…

Неожиданно в памяти его проступило нечто другое. Давным-давно, обучая Василия основам колдовства, Григорий Арсеньевич говаривал: «Помни, глаза — душа человека, посмотри ему в глаза и ты его поймешь…» Глаза… Глаза… Белые глаза черных мавров. Василий неожиданно сам для себя шагнул вперед и надавил на глаза одной из скульптур. Щелчок потайного замка, и верхняя часть чалмы мавра отскочила в сторону, открыв пустое пространство внутри каменной головы.

— Боже! Что вы делаете? Остановитесь! — взвыл Савелий Прохорович. — Это же уникальное произведение. — Словами «искусство» и «культура» за этот вечер Василий был уже сыт по горло. Решительно запустил он руку в открывшийся тайник Ничего! Пусто! Неужели они опоздали, и Шлиман ошибался — немцы унесли то, за чем пришли? Может, и так. А может… Бюстов ведь два. Если есть тайник в одном, значит, велика вероятность, что есть и в другом.

Василий повернулся ко второй голове и повторил операцию. Со щелчком открылся второй тайник. И в этот раз он не был пустым. На дне оказалась небольшая шкатулка. Василий осторожно вынул ее и поставил на резной столик между бюстами. Шкатулка была старинной, резной, из странного желтоватого металла. То, что это не золото, Василий понял с первого взгляда. К тому же шкатулка была изукрашена… изображениями перевитых осьминогов.

Это Василию сразу не понравилось. Символ слуг Ктулху… только этого ему не хватало. Неужели все по-новой… и где-то рядом бродят люди, которые и не люди вовсе.

— Осторожнее, осторожнее, дайте мне взглянуть, — с вожделением тянул руки к шкатулке Савелий Прохорович. Но Василий решительно отодвинул искусствоведа в сторону, загородив собой шкатулку. Почему он так сделал? Он и сам не мог ответить на этот вопрос, но что-то изнутри, какое-то внутреннее шестое чувство подсказало ему, что лучше будет, если никто не узнает, что там лежит.