Вероника Иванова - Охота на ведьм

Несколько мгновений, пролетевших, пока зверь занимался послушницей, были нужны Марку куда больше, чем ее целительная сила; их как раз хватило, чтобы освободить от плаща тело, а от ножен — оружие. Два меча. На каждом — два лезвия по обе стороны рукояти, которая могла лишить пальцев любого, кто не знал секрета механизма. Щелчок скрытой пружины, и лезвий стало вдвое больше: «крест Всевышнего» был готов к встрече с врагом.

Волк вряд ли понимал, чем ему грозит странное оружие, иначе поостерегся бы нападать, а то и вообще сбежал бы с поля боя, но чары ведьмы требовали защищать хозяйку до последнего вздоха, и седой зверь повторил атаку, в первый раз оказавшуюся успешной.

Два росчерка молнии слились в один, и противники, на мгновение оказавшиеся вплотную друг к другу, снова разошлись в стороны. Вернее, волк отпрыгнул, словно не ощущая глубоких порезов, из которых тут же начала сочиться кровь, а Марк остался стоять на месте.

Новый бросок, чуть более удачный, и уже Охотнику пришлось несладко: волчьи когти вспороли куртку и кожу под ней на плече человека. Хотя при этом и одна из лап зверя оказалась рассечена до кости.

Еще бросок. И еще. Разбойники, также не без потерь расправившиеся с обычными волками, смотрели на поединок во все глаза, впрочем не спеша помогать какой-либо из сторон. А Марк чувствовал, что больше ударов пропускать нельзя, потому что правая рука начинает неметь. Но чтобы победить, очень часто нужно рисковать, и Охотник, сделав вид, будто устал, чуть опустил клинки. Волк, осознав только то, что острозубая стальная преграда стала ниже, прыгнул, и в то же мгновение человек, который теперь-то уж точно должен был упасть под ударами могучих лап, действительно упал на одно колено, оказавшись под брюхом зверя.

Движение крест-накрест, совсем короткое, — и натянувшаяся от напряжения мышц седая шкура разошлась в стороны, выпуская наружу всю требуху. Волк пролетел еще несколько футов после встречи со сталью и рухнул на пол, подняв в воздух облако трухи, но все еще был жив, когда победитель подошел к поверженному врагу. Был жив и смотрел алыми, но теперь уже от выступившей крови глазами, пока крест лезвий не отсек седую голову. Только потом взгляд зверя потускнел. Мерцание шрамов на лапах жило чуть дольше, но и оно постепенно потухло, словно угольки костра, задутые ветром.

Марк нажал на рычажки потайных пружин, складывая «кресты», но убирать оружие в ножны не стал, а многозначительно посмотрел на разбойников. Те подумали и вдруг ловко начали пятиться к выходу из залы, решив, что с Охотником на ведьм им делить нечего. Впрочем, Марк был уверен, что они обыщут-таки все дворовые пристройки, дабы не возвращаться совсем уж с пустыми руками. А вот за договоренной платой не придут, что особенно приятно, ведь там, где молнией сверкнул «крест Всевышнего», в любой миг может тяжело ударить гром булавы инквизитора.

Зала опустела. Даже тела убитых зверей и погибшей девицы быстро утонули в пыли, во время сражения повисшей было в воздухе, а теперь опустившейся на прежнее место, и теперь почти ничего уже не напоминало о случившемся. Марк еще раз осмотрелся, прислушался и, убедившись, что больше врагов вокруг нет, двинулся через залу в дальние комнаты, туда, где должна была прятаться ведьма.

Там она и нашлась.

Не старая еще, больше жилистая, нежели стройная, в богато вышитом платье, слишком неуместном посреди всеобщего запустения, с рыжими локонами, свободно и вызывающе рассыпанными по плечам. И очень спокойная. Она осталась спокойной, даже когда увидела «кресты» и поняла, кем является ее гость. Но, впрочем, последней попыткой уйти от преследователя не пренебрегла: что-то быстро прошептала и бросила вверх горсть порошка, который и не подумал падать на пол, а наоборот, начал расползаться по комнате щупальцами тумана.

Все это было уже хорошо знакомо Марку: ведьма пыталась навести морок, в котором могла проскочить мимо ослепшего на время Охотника и сбежать. Хотя все равно вернулась бы обратно, выждав день, месяц или год, потому что, раз набредя на место своего средоточия, ни одна нечисть не в силах от него удалиться, пока не вычерпает всю Силу до конца.

«Вразуми и наставь, Всевышний!»

Эти несколько слов не были молитвой или чем-то вроде заклинания, но они всегда помогали. Помогли и в этот раз: муть, висящую перед глазами, разорвало, и Марк нагнал ведьму у распахнутого окна, приставив к горлу лезвие «креста».

— Куда собралась, тварь?

Она промолчала, чуть насмешливо глядя в глаза своему убийце. В том, что Охотник прикончит ее, ведьма не сомневалась. Хотел бы поступить иначе — привел бы с собой отряд церковников.

— Какие непотребства творила здесь?

Женщина улыбнулась, обнажив острые зубы:

— А то сам не догадываешься, охотничек?

— Ворожила? А может, привораживала?

Улыбка ведьмы стала еще шире, становясь похожей на оскал:

— Всего помаленьку было.

— Горожанка по имени Алисия к тебе ходила?

— Всех и не упомнить, кто ходил.

Марк понял, что не добьется от ведьмы вразумительных ответов: та пыталась напоследок урвать еще несколько минут жизни или, если вдруг повезет, стать на какое-то время полезной Охотнику. Но Охотник не видел никакой пользы от несговорчивой ведьмы, кроме ее имущества, добраться до которого можно было только через…

Отточенное лезвие быстро чиркнуло по горлу, прорезая плоть чуть ли не до позвоночника. Женщина закатила мгновенно опустевшие глаза и осела на пол, сползая по стене. Марк наклонился над убитой ведьмой, взрезал шнуровку платья, отогнул край лифа.

А вот и оно. Простенькое. Бронзовое. Чуть потертое и слегка позеленевшее.

Жанно подвинул по столу кошелек, понятливо ухмыляясь.

— Не приходили молодцы? — поинтересовался Марк.

— Нет, и след простыл.

— Ну и славно. Вот тебе за труды. — Марк отсчитал трактирщику четыре монеты.

Тот с достоинством принял плату, зажал в кулаке и поднялся, все же осведомившись:

— Принести питья или еще чего-нибудь?

— Нет, не сейчас. Есть еще дела.

Вернее, дело было одно, и у него, в отличие от большинства других, имелось собственное имя.

Сведения о ведьме, обосновавшейся в окрестностях Аартена, принесла инквизиторам Алисия Эгор, замужняя молодая женщина, теперь ожидавшая вознаграждения в городской управе. Скромно сложенные на коленях руки, целомудренное платье, не открывающее свету и любопытным взглядам ни пяди тела больше, чем предписано церковными уложениями, гладко зачесанные волосы, опущенные долу глаза — все в Алисии должно было уверять, что она праведная горожанка и послушная дочь церкви. Но Марк, даже не напрягая особенно взора, видел обратное. Женщина, сидевшая на длинной лавке у стены, состояла из одних изъянов.