Ник Перумов - Терн

Нэисс не ответила. Только глазищи так и сверкали янтарным пламенем, соперничая в яркости с горящим в ладони дхусса серебристым огнём.

Раненая пошевелилась и застонала. Стон получился жалобный, жалкий и слабый. Совсем не свойственный свирепой и бесчувственной Гончей, не знающей ни милосердия, ни сострадания, ни сомнений, ни колебаний.

Щека Нэисс дёрнулась. Когти выдвинулись до самого предела.

– Успокойся, дикая. Она, – кивок на лежавшую, – тебе вреда уже не причинит.

– А ты откуда знаешь? – зашипела Нэисс.

– Знаю, – коротко ответил дхусс, не переставая возиться с Гончей.

– Скажите, пожалуйста, какой всезнайка! А вот выпустит она тебе кишки, тогда что? Или ты у нас такой непобедимый?..

– С настоящей Гончей в открытом бою мне, конечно, не справиться, – неожиданно спокойно и легко признался дхусс.

– Не может быть! – передразнила его Нэисс. – Чтобы дхусс вот так запросто признал, что…

– Сколько можно повторять, что я не дхусс?

– Да, вот теперь готова поверить, – ядовито бросила сидха. – Ни один истинный дхусс с таким никогда бы не согласился.

– Я не истинный дхусс. И меня подобные глупости не трогают, – спокойно отозвался Тёрн. – Ага! Нашёл! Глубоко, однако ж, как затянуло уже…

Он резко выпрямился. Окровавленные пальцы сжимали нечто вроде короткой толстой иглы, сейчас кажущейся почти что чёрной. С иглы медленно срывались тяжёлые маслянистые капли.

– Крепко ж ты её, – покачал головой дхусс, поднимая глаза на сидху. – Neander Xazix, верная и неотразимая, иначе – Игла-до-Сердца.

– А чего их жалеть, – Нэисс оскалила мелкие зубы. – Нелюдь и нежить они, более никто.

Откуда этот дхусс может знать, как на языке сидхов зовётся это убийственное и считающееся неотразимым заклинание?

– Кровь у неё красная и горячая, – зло бросил Тёрн. – У зомби и прочей нежити такого не бывает.

– Она хуже нежити. Зомби безмозглы, их такими сотворили. А она…

– Её тоже сотворили такой, – заметил Тёрн. – Она тоже не виновата.

– Ага, ага, она не виновата, её пославшие не виноваты, маги, что придумывали те заклятья, тоже не виноваты, потому что ими двигало не что иное, как страсть к чистому познанию…

– Здесь не место для философических диспутов, – Дхусс брезгливо переломил покрытую тёмной кровью иглу. – Долг знающего – помочь страждущему. Так гласит кодекс Далейны…

– Ты слышал о кодексе Далейны? – вздрогнула сидха.

– Не люблю неумных, – возведя глаза к небу, сообщил Тёрн молчаливым колючим ветвям.

– Это я-то неумная?! – вскинулась Нэисс.

Её собеседник, похоже, счёл, что отвечать ниже его достоинства.

Раненая Гончая тем временем вновь зашевелилась и застонала. Тонкие руки и ноги, на вид такие хрупкие, содрогнулись в конвульсиях. Туго обтянутая серым платом-повязкой голова приподнялась, Гончая резко выдохнула – воздух пополам с кровью.

– Ты пропорола ей лёгкое, – осуждающе сказал Тёрн. – Даже убить как следует не смогла. Чтобы сразу и без мучений.

– Без мучений, как же! Я и хотела, чтобы эта тварь подольше мучилась! Чтоб на своей поганой шкуре почувствовала, чтоб до дна проняло напоследок! – выкрикнула Нэисс, резко отворачиваясь.

– Очень достойно чести благородных сидхов, очень достойно. – Тёрн вновь склонился над раненой, руки его снова заскользили по окровавленной одежде. Гончая за– дёргалась и застонала. Пальцы судорожно сжались, впиваясь в землю, скребя её, словно пытаясь невесть до чего до-браться.

– И вторая иголка… и третья… – Дхусс в упор взглянул на сидху и отчеканил: – Ни одно живое существо, какие бы преступления оно ни совершило, не заслужило таких мук. Если оно обречено смерти по приговору справедливого суда – казнь должна совершиться молниеносно. Пытая и мучая своих врагов, пусть даже они причинили нам великое зло, мы становимся в ряд с ними…

– Шпаришь как по писаному, – усмехнулась сидха. – Тебя бы самого в Шкуродёрню, эту, как её, этику магии преподавать. Сказали б тебе там ученички, куда ты можешь засунуть себе свою этику… равно как и принципы.

– Принципы на то и принципы, чтобы никто и ничто не заставило тебя их куда-то там засовывать, – спокойно отозвался Тёрн. – Ага… четвёртая… ну всё, готово.

Гончая Некрополиса тем временем постепенно приходила в себя. Глаза мало-помалу обретали осмысленное выражение – большие, выразительные глаза, чёрные, словно подземный горючий камень. Ещё совсем недавно их покрывала пелена, сейчас взгляд прояснился.

– К-х-то… – прохрипела Гончая. – Кхто тхы?..

– Тебе вредно разговаривать, – осторожно ответил дхусс тихим спокойным голосом опытного врачевателя, разговаривающего с тяжелобольным пациентом.

– Гхде-е…

– Она тут, – Тёрн полностью проигнорировал яростный жест Нэисс.

– Онха-а… уб-хьёт…

– Успокойся. Никто никого не будет убивать. Во всяком случае, пока я здесь, ничья кровь не прольётся. Ни твоя, ни её. Обещаю тебе.

– Йа-ха… нхе-е… убхерегхла…

– Забудь об этом. Что было, то было. Лежи спокойно. Знаю, тебе очень хочется пить, но этого пока нельзя. Потерпи, пока моё заклятье сработает. Тогда осуши хоть все здешние ручьи.

– Заботливый какой, – фыркнула Нэисс.

Сидха дрожала от негодования, когти выпущены, колени напряжены, тело готово к прыжку; и в то же время свойственным всем сидхам полузвериным чутьём она сознавала – на этого дхусса лучше не бросаться. Даже если тебе удастся застать его врасплох.

– Лежи, лежи, – Тёрн слегка похлопал Гончую по плечу. – Сейчас станет лучше. Ты уснёшь, и духи покоя снизойдут к тебе, унося душу твою в надзвёздные выси, где мириады сияющих огней, где нет ни зла, ни боли…

Голос Тёрна обернулся завораживающей, усыпляющей литанией. Повинуясь приказу, веки Гончей затрепетали, антрацитовые глаза закрылись.

– Спит, – удовлетворённо обронил дхусс-врачеватель, улыбнувшись и проведя пальцем по клановому знаку на щеке. Нэисс показалось, что на миг знак этот осветился изнутри.

Сидха наблюдала за Тёрном с возрастающей тревогой, смешанной с невольным почтением. Она всадила четыре Иглы в Гончую, обрекла ту на неминуемую и мучительную смерть не один раз, а четырежды – а этот непонятный, невесть откуда взявшийся дхусс (дикарь, каннибал, чудовище, согласно представлениям сидхов) играючи спас тварь Некрополиса, перебив боевое заклятье, которое Нэисс не без основания считала своей гордостью. Разве ее, Нэисс, сумели бы взять тогда, если б перед этим не опоили? А ведь точно, что опоили. Иначе как Гончая Некрополиса нашла бы её? И потом, в пути, постоянная слабость, непреходящий сон, сравнимый со смертью. А кто мог опоить – да только один человек, торговец, у которого она делала покупки прямо перед самым похищением… Проклятый Алаврус! Ну ничего, до него она доберётся, она ведь теперь свободна.