Надежда Кузьмина - Магиня для эмиссара

   - Бетани, я помощницу привел. Зовут ньера Алессита. Оставляю ее тебе - сама объясни, что нужно, - прихватил с блюда пару пирожков, и коротко кивнув, повернулся к двери. - Да, ньера Алессита ждет ребенка, так что если приспичит опять сдвинуть большой шкаф, чтобы вытереть пыль, на ее помощь не рассчитывай! - и, уже откуда-то из коридора: - Вернусь к ужину!

   Я еще растерянно хлопала глазами архивариусу вслед, когда совсем рядом раздалось:

   - Ньера Алессита, значит? Ну, давай знакомиться. Я - ньера Бетани. Ну-ка повернись! Какой срок-то?

   Наверное, ей было уже под шестьдесят. Крепкая, даже круглая, среднего роста, с аккуратным пучком на голове, в белом переднике поверх синего платья. На носу очки. Только толку от них было чуть - достаточно было один раз заглянуть в выцветшие голубые глаза, затянутые белесой пеленой, чтобы понять суть проблемы - помутнение кристаллика, сиречь катаракта.

   И, похоже, не злая. Только уже через пару минут стало ясно, почему ньер Холт подозрительно спросил, не болтаю ли я, причислив говорливость к вредным привычкам наравне с выпивкой. Я не имела шанса вставить ни слова, зато за первые же три минуты успела узнать, что ньера Бетани одобряет длинные косы, но порицает нравы современных легкомысленных девиц, которые заводят детей, не имея надежного мужского плеча рядом.

   Наконец, мне предложили пирожок - я не стала отказываться - дали час на обустройство и велели быть тут, на кухне, как справлюсь.

   Уф!

   Выбравшись назад в прихожую, подхватила свой саквояж и потопала искать лестницу на второй этаж. В комнату Синей бороды, именуемую кабинетом, я твердо решила не соваться.

   К вечеру я уже относительно представляла, что меня ждет.

   Вставать полагалось полвосьмого. Ложиться, соответственно, в десять вечера. Как можно дрыхнуть по десять часов, я не очень понимала, но решила, что найду, чем себя занять. Например, стану вязать приданое дочке. Или читать конспекты.

   Дом был не так велик, как померещилось при первом знакомстве. Зато был почему-то Г-образным, что поначалу приводило к проблемам с ориентированием. Идешь-идешь по прямой, и вдруг бац - перед носом стенка!

   Выделенная мне комната оказалась лучше, чем я рассчитывала. Два окна на закат, в сторону моря, кровать с простынями тонкого полотна чуть не в три раза шире монастырской и - самое замечательное! - собственная ванная комната. Похоже, мне отдали одну из бывших гостевых.

   Пахать на мне, как я опасалась после знакомства со списком вакансий на стене ратуши, никто не собирался. Для начала ньера Бетани выдала кипу толстых тетрадей, куда записывала траты:

   - Сама уж не вижу, что пишу. Проверь-ка!

   Открыв, я поняла, что тоже не вижу, что пишет ньера Бетани. Ибо, похоже, достойная женщина не всегда вспоминала о том, что перо полагается макать в чернильницу. М-да, и что делать будем?

   Изложила проблему. Посовещавшись - я с инициативами не лезла, но осторожно предлагала возможные решения - договорились поступить следующим образом: заводим новую тетрадь, заносим туда имеющуюся наличность, проводим инвентаризацию продуктов и хозяйственных принадлежностей, составляем список потребных закупок.

   Еще в перечень первоочередных дел занесли то, с чем ньера Бетани не справлялась из-за слабости зрения: мытье окон и всего стеклянного в доме, включая подвески люстр, а также инвентаризацию хозяйского гардероба.

   Первым же вечером после ужина архивариус щелкнул пальцами:

   - Ньера Алессита, следуйте за мной, есть разговор.

   Мы пришли в ту же комнату, где беседовали в первый раз.

   - Как зовут вашего мужа?

   - Бывшего мужа. Мы официально разведены, - напряглась я. - Его имя - Андреас лен Тинтарис.

   - Ясно. Я верно понимаю, что вы не желаете с ним встречаться?

   - Верно.

   - У него могут быть к вам претензии имущественного толка?

   Интересно, зачем он все это спрашивает. Хочет знать, кого пустил в дом? Его право.

   - Вряд ли. Он потратил на покупку дома, в котором живет, наследство моей матери. Я забрала со стола бронзовое пресс-папье и сдала в ломбард: полученных денег как раз хватило, чтобы оплатить расторжение брака. Поскольку мамины деньги мне не вернуть, считаю это взаимозачетом.

   Брюнет покачал головой. Прищурился:

   - А вы сильнее, чем кажетесь на первый взгляд. Интересно...

   Похоже, архивариус узрел во мне какую-то загадку. Ну что же, взаимно. Я, например, никак не могла понять, сколько моему хозяину лет. От двадцати пяти до тридцати пяти - а сколько именно, фиг знает. А еще он был слишком резким - как-то не так я представляла себе возящихся с кипами старых бумаг посреди уставленных древними фолиантами стеллажей архивариусов. Правильный архивариус - такой солидный неторопливый седой дядечка в очках и синих сатиновых налокотниках - чтобы локти на камзоле не протирать. И носить должен башмаки с большими пряжками, а не сапоги до колен. А этот? Совсем не такой.

   - Ваш бывший начал вас искать. Хотите, чтобы нашел? Можно не сразу - пусть побеспокоится, понервничает - потом больше радость будет.

   Задумалась. Еще три дня назад я обмирала и таяла от одного взгляда Андреаса. Куда же все так быстро подевалось? Я так резко разлюбила или просто обиделась? Как отрезало.

   - Нет.

   - Могу пустить слух, что вы уехали из Салерано. Хотите?

   - Да.

   Хлопнул ладонью по столу:

   - Договорились.

   Странный какой-то архивариус.

   Или я разбираюсь в архивариусах как в мужьях?

   Все же слова о том, что Андреас пытается меня разыскать, встревожили. В первый же поход на рынок с ньерой Бет - так разрешила себя называть домоправительница - я прикупила басмы и перекрасила волосы в черный цвет. Среди местных уроженок две трети были брюнетками, так что маскировка казалось удачной. Вечером Холт фыркнул:

   - Каштановый шел вам больше.

   Пусть скажет спасибо, что кожу грецким орехом темнить не стала - в какой-то момент эта явно больная мысль посетила голову.

   Тете и Виаланте я пока ничего сообщать о себе не стала. А вот наставнику отписала с нового адреса, сухо перечислив все, что произошло.

   Дела потихоньку шли на лад. Я привела - насколько удалось - в порядок тетради с хозяйственными расходами. Смысла в том, на мой взгляд, не было никакого. Кроме одного - теперь я была осведомлена, сколько платит Холт за десяток кусков лавандового мыла, а сколько - за дрова. Фыркнула - у меня выходило процентов на двадцать дешевле.

   Потом перетерла окна. Кроме кабинета на первом этаже. Двери туда я обходила по дуге. Чтобы ни-ни. Один раз свидетелем моего маневра стал незамеченный Холт, довольно фыркнувший мне в спину. Кстати, ровно через неделю после прибытия хозяин выдал мне на руки десять серебряных соленов. Много! Я и не ждала...