Семена войны - Жуан Сильва
Сотворенное им чудо изменило ландшафт. Землю разорвали трещины и разломы, реки потекли вспять. Фермеры покидали насиженные места и уходили искать лучшей жизни. Поднявшиеся вулканы поглотили города, превратив их в холмы и горные массивы. Но все это было необходимо, ибо это сбалансировало реальность и принесло столь необходимое спасение от орд диких тварей.
Под палящим солнцем Орберезис очень сильно вспотел, и к тому времени, как процессия пересекла границы королевства Сирестир, мигрень достигла новых высот. Когда ты выдаешь себя за бога, основная проблема заключается в том, что люди ожидают совершенства и божественности. А ты вместо этого становишься клубком головных болей, мигреней и ночных кошмаров, от которых невозможно избавиться. Все это означало, что он должен был скрывать боль. Жить без гримас и жалоб.
Поначалу прикидываться богом казалось весьма забавной идеей. Только и надо было лгать да принимать от людей подношения. В конце концов, он ведь совершил чудо. Спас мир.
Но потом он понял, что может использовать свой новый статус для того, чтобы попытаться найти лекарство от боли. Золото – это хорошо, но когда ты не чувствуешь боли – это еще лучше. Намного лучше.
Он обыскал весь мир в поисках чего-нибудь – чего угодно! – что облегчило бы его мигрень или прекратило ночные кошмары, но ничего не помогало. Он исчерпал все лекарства, доступные простым людям. А значит, пришла пора воспользоваться тем, что доступно лишь королям и лордам.
Поля вокруг напоминали ему ту милую провинцию, где он вырос, те места, где можно было бродить, затерявшись меж ветвей, окрашенных багровыми ягодами равнин и холмов.
Главы культа направлялись в Ушар, и паломники пешком следовали за ними. Орберезис ехал в самом центре колонны, шагов на пятьдесят окруженный пустым пространством. Лишь немногие могли позволить себе приблизиться к нему.
Увидев процессию, фермеры, работающие на багровых полях, замерли, разглядывая спустившееся на землю живое божество, и Орберезис помахал им рукой. Один загорелый мужчина в потрепанной одежде рухнул на колени, сорвав с головы соломенную шляпу. Его более храбрые приятели подошли поближе.
Орберезис всегда считал, что от того, что люди к нему приблизятся, проблем не будет. Он просто наслаждался пребыванием среди простолюдинов, независимо от того, были они набожны или нет. Хотя, конечно, когда они набожны, это намного лучше.
К нему приблизилась пожилая женщина без передних зубов и с темной кожей, морщинистой, как изюм.
– Это действительно ты, Истинный Бог? – Она изо всех сил пыталась не отстать. Двое сопровождающих Орберезиса глав культа попытались оттолкнуть ее, но он их остановил:
– Так меня называют, – сказал он, принимая царственный вид.
– Я верю Тебе, о Всевышний, – сказала женщина. – Я верую, что Ты и есть Истинный Бог. Говорят, Ты возвращаешься домой. Ты из Сирестира? Ты один из нас?
Его разум вдруг затопили воспоминания об огне, грязи и саже. На него нахлынула ужасная вонь дыма, пепла и навоза – и все это было гораздо хуже, чем его ночные кошмары. Стряхнув нежданные воспоминания, он сохранил самообладание.
– Родился и вырос в Сумрачных лесах, – сказал он, сглотнув комок. – Этим землям я и принадлежу и не желаю оказаться в иных странах. Это моя земля.
– Это Твоя земля, – повторила она, а затем оглянулась на работников, занятых на полях. – Истинный Бог здесь! Он избавил нас от этих жалких тварей! Он положил конец Багровым войнам, и теперь Он возвращается! И все же Он едет верхом на тенерыке, как простой человек. Ему больше нечего доказывать! О, как я благодарна Истинному Богу за Его силу и доброту!
И, опустившись на колени, старуха уткнулась лицом в землю.
– Благословляю тебя, добрая женщина, – обронил Орберезис.
Эти изможденные голодом ублюдки давно отчаялись, но для того, чтобы обмануть богачей, сперва надо было одурачить бедняков. И ради какой-то там искренности или жалости не стоило губить десять лет тяжкой работы, во время которой он создавал этот образ, терпел мигрени и проклял все свои мечты.
Ехавшая рядом Сольви приблизилась к крестьянке и, заправив светло-русые волосы за уши, позволила яркому солнцу осветить ее бледное лицо. На лбу девушки выступили капли пота, но она по-прежнему настаивала на том, что должна носить темную мантию ордена. Глаза Орберезиса скользнули по ее точеной фигуре, затем их взгляды на мгновение встретились, и Сольви отвела глаза. Ее нос и веснушчатые щеки были столь очаровательны, что он просто не мог не смотреть на нее. И если бы не эта ужасная головная боль, он даже мог бы что-нибудь предпринять.
– Встань, женщина, – приказала Сольви. – Истинный Бог благословил тебя. Иди, распространяй слова Его. Или присоединяйся к нам в нашем марше в столицу.
Орберезис подозвал Сольви поближе и шепнул ей на ухо:
– Хорошая работа. Я доволен тобой.
Ее лицо просветлело. Она снова заправила волосы за уши и, покраснев, опустила голову:
– Я недостойна твоей похвалы, о Всевышний Господь.
– Достойна.
Именно благодаря Сольви его культ столь разросся. Именно она стала той силой, с которой стоило считаться. Когда она только приходила в себя после зверств Багровых войн, Орберезис проявил к ней человечность и любовь – и теперь она была на его стороне. И она стала очень ценным активом. Орберезису очень бы хотелось, чтоб она им и оставалась – ну, или стала чем-то большим. Но сначала ему нужно было поправиться.
– Сколько людей следует за нашим караваном с тех пор, как началось наше путешествие?
– Их слишком много, чтобы сосчитать, Всевышний Господь. Наверняка их сотни.
– И ты полагаешь, что к тому времени, когда мы достигнем Ушара, их станет намного больше?
– Да, Всевышний Господь. Даже король – твой последователь.
– Мне лестно слышать это, – кивнул Орберезис, отпуская ее.
Сольви уже третий раз говорила ему, что его последователем был и король Сирестира Доэм: сын ныне покойной, при жизни безжалостно правившей страной суки-королевы, натравившей своих курильщиков на его измученную провинцию. Именно она приказала казнить всех, кто был виновен лишь в том, что беден и голоден. Ныне она была мертва, но ее наследие оставалось у ее жалкого сына.
Караван двигался вперед, и вскоре красные поля ягод серо уступили место лесам и городкам. К шествию присоединились еще сотни крестьян, и это уж точно произвело бы впечатление на любого короля. Пейзажи вокруг были настолько красивы, что Орберезис мог бы даже ими наслаждаться, если бы в голове у него беспрерывно не стучал гигантский гонг, отдающийся эхом при каждом ударе сердца, так что у него туманилось зрение и глохли
