Семена войны - Жуан Сильва
Она глубоко вздохнула и вытерла рот, изо всех сил пытаясь сдержаться и чувствуя, как дрожат руки.
– Прошу прощения, мне нужно привести себя в порядок.
Она бросилась прочь из комнаты, не задумываясь, как к ее столь поспешному уходу отнесется герольд. Выскочив в соседнюю комнату, она рванулась к лестнице, ведущей на второй этаж, но остановилась на полпути, хватая ртом воздух. Ей было нечем дышать, она задыхалась от страха и тревоги, чувствуя себя загнанным в угол животным.
«У тебя нет никакой поддержки…»
Каждое слово ранило так, словно сейчас с ее плоти сдирали бинты, прикрывающие глубокие раны. Сколько раз она это слышала? Эти слова вернули ее в прошлое, оживив воспоминания, которые должны были остаться погребенными. Сирестирцы решили играть не по правилам. Одно дело, если бы они просто решили обмануть ее на деньги, но они пришли за тем, что было ее средствами к существованию, пришли за всем тем, что у нее было.
И Гимлор не могла им этого позволить.
Она, стиснув зубы, сидела на лестнице, обхватив ноги руками. Правая ладонь скользнула к ножнам на лодыжке, и женщина выхватила кинжал, чувствуя, как ее вновь захлестывают воспоминания. Она смотрела на безупречный тонкий клинок, некогда подаренный ей мадам Маци.
– Что мне делать с этими ублюдками? – прошептала она.
Мадам Маци – хозяйка подпольного приюта, в котором Гимлор провела большую часть своей юности, и предыдущая владелица кинжала, вероятно, сейчас сказала бы не сметь плакать, держать эмоции в узде и не позволять никому использовать ее в своих интересах.
В Мозенделе все сироты считались собственностью короны. И если бы все было именно так, как и должно было быть по воле короны, – Гимлор следовало запихнуть в курильню, чтоб узнать, станет ли она курильщиком или погибнет во время этого страшного опыта. Выжив, Гимлор превратилась бы в одну из тех многих машин для убийства, воспитанных в полной лояльности короне. А умерев в курильне – стала бы еще одной мертвой бродяжкой, которая уже никому не могла помешать. Мадам Маци нашла ее раньше, чем королевские курильщики. Раньше, чем они смогли превратить ее в одну из них.
Все вокруг считали, что мадам была обычной старой девой, но на деле она некогда была замужем, смогла пережить своего жестокого мужа и посвятила свою жизнь тайной помощи маленьким девочкам. Она научила Гимлор лгать, обманывать и воровать. А главное – она научила ее выживать в этом насквозь гнилом мире.
«Этим ты похожа на меня, дитя. Ты – выжившая, – говорила она. – Женщины недолго живут в этом мире. Ибо для того, чтобы выжить, нам нужно не поддаваться страху и прихотям мужчин, которые, без сомнения, ничтожества».
– Выжившая, – прошептала она.
Гимлор постаралась выровнять дыхание, вспоминая, как именно звучали слова, которыми старая дева пыталась заставить ее перестать плакать после того, как она убила грубого толстого мужика, ущипнувшего ее за задницу. Это был первый человек, которого она убила.
«Иногда тебе кажется, что весь мир объят пламенем. Огонь и жар вокруг тебя, они загнали тебя в ловушку, разве ты можешь справиться с этим? Но если понадобится, ты даже вдохнешь огонь. Ты устанешь, испугаешься, обозлишься… И все же ты продолжишь дышать. Сомнения всегда гложут душу, но было бы намного хуже, если бы, отняв чью-то жизнь, ты ничего не почувствовала».
И, сжав рукоять кинжала, Гимлор поняла, что она слишком уж здесь задержалась, так что она встала и направилась в комнату с клеткой.
Она уже не та маленькая леди, что некогда любила играть с ножами. Она – мать. Ветеран войны. И эти пришельцы нуждались в эликсире гораздо больше, чем она в золоте. Как они вообще смеют приходить в ее дом и угрожать ей?!
Перед тем как войти в комнату, она сделала глубокий вдох, взяла себя в руки, а затем, вернувшись к герольду и его переводчику, подала своим напарникам несколько незаметных команд жестами.
– Я ужасно сожалею, что заставила вас ждать, джентльмены. Знаете, у женщин такое случается. Всегда есть что-то, что нужно исправить.
Переводчик со вздохом закатил глаза:
– Герольд уже собирался удалиться. Вы не обязаны давать нам ответ сейчас. Мы можем продолжить разговор завтра.
И что тогда? Позволить им и дальше ее запугивать? Угрожать уничтожить все ее средства к существованию? «Да лучше сдохнуть!»
– Я так не думаю. – Гимлор коротко присвистнула, и Норк, Нозема и Эдмир вонзили кинжалы в щели шипованных доспехов телохранителей сирестирского герольда, а дети дружно метнули пару ножей в лицо самому посланнику. Никто не успел издать ни звука – пособники Гимлор ловко закрыли всем рты руками. Солдаты пытались сопротивляться, но кровь хлестала из открытых ран, и силы их таяли. Герольд же и вовсе получил пару клинков, вошедших через глазницы прямо в мозг и, издав слабый вскрик, рухнул на пол с громким стуком. И лишь переводчик остался жив – но и к его горлу Эдмир прижал острие кинжала.
– Ты сам заставил меня сделать это. Так что, если ты закричишь или хотя бы попробуешь повысить голос, я вскрою тебе горло меньше чем за минуту.
– Что?! Ты нарушаешь гостевой протокол! – выдохнул переводчик, дрожа всем телом. В глазах светился неподдельный страх. Все его самодовольство исчезло.
– Какой гостевой протокол? Ты здесь не с дипломатическим визитом. Ты в моем гребаном городе, и мы не подчиняемся ни одному королевству. Мы свободны ото всех!
– Вы убили герольда! – взвизгнул переводчик. – Стоит тебе покуситься и на мою жизнь, и король Доэм пошлет за вами всю свою армию, женщина! Только я могу удержать нашего повелителя от приказа тебя уничтожить! Ты обязана освободить меня!
Гимлор вздохнула: эта его попытка вести переговоры была сколь предсказуема, столь и неубедительна.
– Прекращай этот фарс, – отрезала она. – Меня весь день беспокоила одна вещь. Все время
