Оберег воплощения (СИ) - Юлия Григорова
Будь там мой старший брат, то дела шли бы куда лучше, но он давно поругался с отцом, женился, не получив на это позволения, и уехал к супруге, что была простой горожанкой без титула и приданого. Без него заниматься делами наших земель стало некому, ведь всё время папы отдано службе лорду Феринели, а мама мало что понимала в управлении.
Наша усадьба по наследству должна была отойти брату. Тому, кто женится на мне, не достанется ничего. Если я хочу удачно выйти замуж, лишаться расположения леди Феринели было нельзя, а значит, у того, как я выброшу оберег должны быть свидетели.
Могла ли Элиза уговорить своих родителей на то, чтобы избавиться от меня, если договорённость о нашей с Лиамом помолвке станет известна всем? Сохранит ли мужчина своё слово, если папа лишится должности? При подобном раскладе жених не получил бы от брака никаких привилегий. Сейчас он имеет влияние на лорда Феринели сразу и через моего отца, и Элизу, если верить сплетням женщин в гостиной.
Когда облепиха была надёжно прикреплена к сплетённым в виде солнца веточкам, я оценивающе осмотрела свою работу и удовлетворённо кивнула. Пробежавшись взглядом по всем остальным девушкам в гостиной, я отметила, что такое растение в качестве украшения выбрала только я, потому опознать автора не составило бы труда.
Учитывая возникший в голове план, от меня требовалось только передать через горничную записку Лиаму о том, с какой стороны дворца следовало искать оберег. Эта часть не казалась сложной. Главное, чтобы никто не нашёл его раньше жениха.
Обернувшись, я отметила, что на улице уже начинало темнеть. Окна у меня за спиной выходили на верхний сад дворца, раскинувшийся перед главным крыльцом. Прямо под ними располагалась клумба. Если поспешить, то никто, кроме собравшихся здесь дам, не будет знать, что мой оберег оказался где-то там, среди цветов.
Вернув всё внимание на девушек, не замечавших моего присутствия, я демонстративно встала и подошла к окну. Стоило распахнуть раму, как поток прохладного воздуха с улицы ворвался в гостиную. Он обдал и освежил мои раскрасневшиеся от духоты щёки. Краем глаза я заметила на себе нужный интерес присутствующих, но вслух никто ничего не сказал.
Подняв руку с оберегом, я ещё раз осмотрела его и провела пальцами по веточке облепихи. Дверь в гостиную открылась, заставив меня посмотреть на неё в надежде, что вернулась леди Феринели, но это были служанки. Они принялись зажигать свечи. Комната постепенно стала преобразовываться, и многие дамы воспрянули духом.
Со своего места я не смогла никого увидеть в саду. Если внизу, под окнами, находились люди, то они стояли у самой стены. Высовываться и смотреть я не стала, ведь до ужаса боялась высоты. Обычно я никогда не поднималась выше второго этажа.
Убедившись, что украшения на обереге пришиты крепко, я ещё раз осмотрела всех собравшихся в гостиной, стараясь запомнить их, чтобы потом перечислить свидетелей. Поймав несколько любопытных взглядов, я улыбнулась им и швырнула оберег в окно. На лицах тех, кто наблюдал за мной, возникло странное удивление, но ни одного неодобрительного выражения не довелось увидеть.
— Приятного вам вечера, — заявила я на всю гостиную и присела в реверансе, склонив голову. Все леди в этой комнате были выше меня по положению и знатности, потому я не могла не сделать этого. Получив в ответ больше положительных реакций и только одно фырканье со стороны, где сидела та самая Элиза Феринели, я со спокойной совестью направилась к двери.
Пришлось держать себя в руках, чтобы не перейти на бег. Я смогла так поступить, только когда оказалась в коридоре и поспешила к своей комнате. Чем быстрее передам послание жениху, тем выше шанс, что оберег найдёт он, а не какой-нибудь садовник.
Хоть бы украшенный облепихой круг из веток спокойно лежал себе в клумбе среди цветов, оставаясь незамеченным.
* * *
Горничная вернулась очень быстро и сообщила, что записка для лорда Мисткерла передана, но почему-то меня не покидало беспокойство. Что, если он опоздал, и оберег уже нашли? Что, если леди Феринели всё равно не поверит в такое совпадение и заявит о жульничестве? Что, если самому жениху была на руку подобная отсрочка помолвки, и он не отправился в сад? Слишком много вопросов, слишком много неопределённостей, от которых зависело моё будущее и репутация.
Бесцельно ходя из стороны в сторону по небольшой спальне, где из мебели была кровать, шкаф, ширма, стол со стульями и табуретка, я не находила себе места. В таком состоянии заснуть точно не выйдет, и это раздражало не меньше всей ситуации.
Служанка не дождалась приказа помочь переодеться ко сну и, спросив позволения, поспешно удалилась, оставив меня наедине с мыслями и переживаниями.
Оставшись в комнате, освещаемой только шестью свечами в двух тройных подсвечниках, я подошла к окну и устало опёрлась о подоконник. Полупрозрачная серая занавеска отделяла меня от стекла и немного искажала отражение на фоне темноты по ту сторону. Несмотря на это, удалось рассмотреть поникшую рыжую чёлку, полностью закрывавшую лоб и брови, а ещё до ужаса усталые зелёные глаза. Если я не лягу спать, то утром придётся потратить много времени на придание себе должного вида. Обычно, когда я не высыпалась, над моими впалыми щеками образовывались отёки, делая лицо ужасно непривлекательным.
Закрыв глаза, я наклонила голову и сильнее сжала пальцами подоконник.
С женихом мы только учтиво здоровались при встрече, как того требовали правила приличия. Всё общение происходило у него с моим отцом. Мы были чужими людьми, но кого в наше время это смущало? Все строили союзы, основываясь на взаимной выгоде. Мы не простолюдины, и не могли позволить себе отвлекаться на какие-то там чувства. Хотя учитывая, что этим самым простолюдинам нужно зарабатывать на хлеб, думаю, что и у них при вступлении в брак в первую очередь вовсе не любовь в голове, а холодный расчёт на ещё более высоком уровне, нежели у знати.
С официальным объявлением и нашей с Лиамом свадьбой спешил только отец, прекрасно понимая, что десять лет назад положение нашей семьи было значительно лучше, и лорду Мисткерлу полагались иные привилегии от брака. Сейчас он практически ничего не получал, только голос отца в совете лорда Феринели по управлению городом и окрестностями. Но если слухи верны, и Лиаму удалось добиться благосклонности
