Торжество матери - Миранда Хонфлер
— Ты нашел ее? Где она?
— Что юный лорд Рубина оставил бы в моем амбаре? — издевался Стефан, хитро глядя карими глазами. Он прошел мимо Каспиана, поднял тюк люцерны, как делал уже тысячу раз. Он не ухмылялся.
— Ничего. Забудь, — сказал Каспиан. Он не мог сказать Стефану о картине, ведь тот начнет шутить.
Лошади выглянули из стойл, вытягивали шеи, ожидая ужин.
— Я так понимаю, церемония прошла не так хорошо? — Стефан бросил в стойло немного люцерны.
Каспиан вздохнул и провел рукой по волосам.
— Я снова пытался поговорить с отцом о том, что не хочу жениться на Роксане.
Стефан тихо присвистнул.
— Это точно прошло плохо.
Демон, черный конь, ткнул Каспиана в плечо, поймал губами его ухо. Он отодвинул коня, но сам зря встал рядом с Демоном.
— Хочешь поменяться со мной местами? — спросил Каспиан, шутя лишь отчасти.
Стефан бросил еще люцерны в стойло Демона, конь пропал внутри. Стефан стряхнул пыль с ладоней.
— Я хотел бы посмотреть, как ты драишь стойла, но Альберт порежет меня своим ножом мясника, если я посмею тронуть хоть один золотой волосок на голове Роксаны.
Каспиан тяжко вздохнул.
Стефан хлопнул его по плечу.
— Бывают вещи хуже, чем брак с юной невестой, друг мой.
Он выбрался из хватки Стефана. От него это слушать было хуже. Стефан не понимал, как Каспиан чах в оковах. Только Генрик знал, как это, и ему хватило смелости сбежать. Проделать свой путь.
Каспиан скривился. Если бы только ему хватило смелости…
— Если будешь только ныть о свадьбе, займись этим в другом месте. У меня большие планы на завтра, и это не случится, если я не закончу работу, — Стефан игриво ткнул его в плечо и взял два ведра, полных воды.
Большие планы? Стефан порой пропадал с тех пор, как стал широкоплечим и с болтливым ртом, и в его планы точно была вовлечена девушка с сияющими глазами.
— Давай помогу, — Каспиан потянулся к ручке ведра.
— Чтобы навлечь гнев твоего отца? Нет уж, — Стефан легко поднял ведра и понес к поилке.
Он просто откладывал неминуемое. Он мог попытаться понять людей, которыми ему суждено было править. Но если отец узнает об этом, больше такого не будет. Присутствие отца написало над этими землями, и его второй наследник во всем был не таким. Он или научится быть хорошим лордом, пока не поздно, или его будет ждать судьба неумелого правителя. И он бросит семью, сбежит с земель Волски, укроется в лесу…
Глупые мечты. Он не убежит. Если он не станет лордом Рубина, то титул и этот регион, скорее всего, перейдут лорду Гробовски, жестокому мужчине, правящему железным кулаком, доводящему людей до голодания своей бессердечностью.
Он пока не подходил для роли, но мог сделать все, что было в его силах, чтобы защитить свой народ от такой судьбы.
Задерживаться не было смысла. Скоро отец заметит его отсутствие. И Стефан был — хоть и неприятно — прав: если он испачкает одежду, нося ведра воды, мама отчитает его за поведение, не подобающее будущему лорду Рубина. И Стефана отругают. Пора было идти домой.
Угасающее солнце озаряло поля оранжевым сиянием. Его длинная тень тянулась перед ним, пока он шел по двору к замку. Гуси вопили, пока мальчик гнал их в сарай. Звенело железо в кузне. Пахло жареным мясом из кухни. Все были заняты, и на то был повод — жнецы после тяжелого труда были очень голодны. Слуги, готовящиеся к завтрашнему празднику, приветствовали его улыбками и быстрыми «здравствуйте». Нужно было сделать венки, приготовить еду, нарубить дров.
Дубовые ступени, ведущие в замок, скрипели под его весом, и его ладонь легла на холодную ручку. Какофония голосов доносилась из бреши в двери. Он вдохнул и вошел. Жнецы собрались выпить за длинными столами, с ними были и стражи, закончившие смену. Они заслужили отдых после труда.
Служанка наполняла их кружки пивом, заигрывала с ними. Он хотел отчасти присоединиться к ним, сделать вид, что все так же, как было до того, как Генрик ушел. Тогда жизнь была полной потенциала, роскоши положения второго сына, не скованного правлением.
Во главе стола Джулиан поднял кружку в тосте, и Каспиан юркнул в коридор. Дверь кабинета отца напротив была, к счастью, закрыта, но он слышал громкий кашель оттуда. Он поспешил мимо и к лестнице.
Он чуть не врезался в юную служанку, несущую поднос с творогом и ржаным хлебом. Хлеб накренился, и Каспиан поспешил поймать буханку, не дал упасть на пол.
— Не нужно было ловить, — сказала она, чарующе краснея. — Тогда я была бы счастлива в любви, — до того, как Генрик ушел, этот румянец всегда интересовал его, но в последнее время даже милые девушки его не радовали.
Но ранее днем было то, чего он не ожидал. Те чарующие лиловые глаза были…
— Каспиан, подойти на минутку, милый, — донесся певучий голос мамы.
Он опустил хлеб на поднос, оставил служанку, улыбнувшись ей, и присоединился к маме.
Она сидела перед пряжей, щурилась в последних лучах солнца, падающих в узкие длинные окна во всю стену. Верная тень мамы, Искра, лежала у ее ног. В большой груде белой шерсти было сложно узнать собаку.
Служанка шагала за ней, зажигала факелы.
Мама поманила его ближе. Он подошел, Искра приоткрыла глаз. Она защищала госпожу. Когда мама отправлялась на переговоры в регионе, Искра всегда сопровождала ее. Они редко были порознь.
Когда он был мальчиком, Искра казалась огромной. Теперь ее голова едва доставала до его пояса. Когда ладони мамы стали такими маленькими? В детстве он поражался, какими нежными были ее ладони, и как тепло и уютно в них было. Она давно так не держала его за руку, но теперь его ладонь могла уместить ее ладони.
Она склонила голову, глядя на гобелен.
— Что думаешь?
Мама работала над ним с прошлой зимы, гобелен был почти готов. Он был на две головы выше Каспиана, полным янтарного, золотого и красного цвета. Мужчины и женщины работали на полях, окруженные снопами золотой ржи, другие танцевали по краю в алых платьях и камзолах. В центре была светловолосая пара в венках, они держались за руки и давали обет. Идеальная картинка, идеально сплетенная.
У мамы был талант от Мокоши. Она прекрасно вышивала. Она и поддержала его интерес к искусству.
Но увидев себя и
