Проект «Джейн Остен» - Кэтлин Э. Флинн
В косом утреннем свете была видна пыль — взвесь частичек из угольной сажи и сухого лошадиного навоза, кирпичей и железа, краски, фарфора и кожи. Пыль смягчала резкие очертания каменных зданий, клубилась в воздухе и вихрем вздымалась от проезжающего транспорта: телег с сеном, почтовых карет, двуколок. Оборванцы играли со смертью и сновали между ними, а лоточники пробирались сквозь людскую массу боком и напевно рекламировали свой товар: цветы, пиво, улиток, молоко, ноты с популярными балладами. В воздухе пахло свежим хлебом и гниющей едой, горящим углем и немытым телом. Стоял гомон: железные колеса гремели на брусчатке, лоточники покрикивали — вибрации живых существ, теснившихся в одном пространстве, наслаивались друг на друга. Колокольный бой из церкви неподалеку на девять счетов заглушил все прочие звуки.
Матрос с попугаем на плече, торопливо шагавший куда-то, не поднимая головы, врезался в нас и притормозил, чтобы извиниться, обнажив при этом два ряда плохих зубов, а попугай, пошатнувшись на своем насесте, расправил переливчатые зеленые крылья и яростно ими захлопал. Притиснутые друг к другу после столкновения с матросом, мы дождались момента, когда интенсивность движения на дороге ненадолго спала, и, взявшись за руки, бросились вперед. На противоположной стороне улицы я привалилась к холодной стене ближайшего здания. Я опустила голову — перед глазами плыли черные точки, рев города пульсировал в ушах.
— Ты цела? — прокричал мне в ухо Лиам.
Я кивнула.
Мимо пронесли портшез, в котором сидела леди, следом бежал крошечный слуга-африканец — то ли ребенок, то ли пигмей, а за ним, завернувшись в одеяло и что-то вопя о Судном дне, топал чумазый голый мужчина. Попрошаек вокруг, включая одноногих армейских ветеранов в униформе, было несметное количество, а один мужчина без рук, у которого на шее висела корзинка для подаяния, протягивал свои культи с таким скорбным видом, что мы с Лиамом в ужасе переглянулись и я бросила монетку ему в корзинку. На перекрестках мальчишки, походившие скорее на старичков, пятясь сметали с нашего пути лошадиный навоз, время от времени останавливались и протягивали ладошку.
Я не могла отделаться от ощущения, что вокруг одни ряженые, словно мы оказались на угнетающе реалистичной костюмной вечеринке «Хеллоуин в стиле эпохи Регентства». Вот доярка с полными ведрами на коромысле, вот лакей из богатого дома в голубой ливрее и белых чулках, вот пекарь, весь в мучной пыли, с корзиной свежего хлеба.
Лавка тканей в здании Графтон-хаус была оазисом покоя. Сквозь выходившие на улицу арочные окна и застекленный люк в крыше свет заливал помещение, полное рулонов ткани, красиво разложенных на деревянных прилавках. Встав в очередь, мы принялись наблюдать за тем, как покупательницы щупают материю и обмениваются сплетнями, как продавцы громко выкрикивают друг другу поручения и наклоняются к посетительницам. Две дамы, стоявшие перед нами, никак не могли прийти к согласию, и я, в восторге от возможности заглянуть одним глазком в чужую жизнь, придвинулась ближе и навострила уши в надежде выяснить, как правильно вести беседу в лавке.
— Я не уверена, что Клариссе это понравится, — говорила пожилая дама. — Она так изменилась с тех пор, как вышла замуж, — я теперь и не знаю, что ей ныне по вкусу.
— Вряд ли она будет против хорошего муслина, мама.
— Ты не боишься, что полоска покажется ей слишком фривольной?
— Это приличная полоска. Весьма скромная. Ее и разглядеть-то трудно, — возразила женщина помладше, а затем совсем другим тоном сказала продавцу, ожидавшему их решения: — Семь ярдов вот этой. — И продолжила: — Она сама скажет, если ей не понравится, и тогда я заберу ткань себе.
— Она не скажет. Она больше не откровенничает со мной так, как раньше, до свадьбы.
Дочь отреагировала на это печальным вздохом и завела разговор о лентах.
Возникший рядом продавец о чем-то расспрашивал Лиама.
— Нет, мы возьмем вон ту и много чего еще, — ответил Лиам тоном почти столь же надменным, как и тогда в «Лебеде», и продавец принялся раскатывать рулоны ткани на прилавке.
Покупать отрезы большого метража, предназначенные для домашнего пошива рубашек и постельного белья, чаще всего входило в обязанности хозяйки дома — даже в богатых семьях. Посоветовавшись с продавцом, Лиам выбрал самую дорогую ткань, за что получил от того комплимент своему прекрасному вкусу, а я, обескураженная тем, что моего мнения никто не спрашивает, молча наблюдала за этой сценой, дивясь его новой личине сведущего в тканях денди. После долгого обсуждения того, какие материалы лучше всего подойдут для жилетов, сюртуков и брюк, на прилавке образовалась внушительного размера стопка отрезов, и мы перешли к моим нуждам. Я быстро отобрала восемь сортов муслина на платья, радуясь, что могу участвовать в деле, а не только смотреть.
Большую часть покупок мы попросили отправить на адрес нашей гостиницы, а несколько отрезов взяли с собой, чтобы сразу отнести их к портным. Клерк, подсчитав итоговую сумму на длинном листке бумаги, поднял голову.
— Как желаете расплатиться, сэр? Записать на ваш имеющийся счет или изволите открыть новый?
Я так увлеклась процессом, что растеряла весь страх, но в этот момент он внезапно вернулся. Поколебавшись, Лиам достал из внутреннего кармана несколько банкнот и протянул одну через прилавок. Это были десять фунтов, срисованные с тех, что выпускал Банк Шотландии. Сердце у меня колотилось как бешеное, пока клерк изучал банкноту: рассмотрел ее на просвет, затем, послюнив палец, потер чернила в углу купюры, пощупал ее… Затем кивнул Лиаму: «Сию секунду!» — и, нырнув в дверь, скрылся в подсобной комнате.
В команде проекта были уверены, что настолько искусные подделки распознать невозможно: суммы были относительно небольшие, купюры — из разных банков, кропотливо воссозданные по образцу уцелевших банкнот с особым вниманием к чернилам и бумаге. Но лишь сейчас я осознала, до какой степени наши жизни зависели от мастерства отдела бутафории. Я посмотрела на Лиама — он не сводил взгляда с двери, за которой скрылся клерк. Лицо его не выражало ничего — с таким же видом он мог бы просто дожидаться сдачи.
Минуты тянулись, пот сбегал по ложбинке у меня между грудей и собирался на сумке с деньгами.
— Если он не вернется, я мотаю отсюда, — шепнула я.
И куда же мне бежать? Смогу я выбраться хотя бы из этой лавки? Посетителей заметно прибавилось, и нас прижало к прилавку. Я чуяла запах табака и немытых волос.
— Даже не думай, — едва слышно выдохнул Лиам и добавил чуть громче: — Помни, когда он вернется, нужно расспросить
