Проект «Джейн Остен» - Кэтлин Э. Флинн
— В инструкции говорилось, что первым делом нужно сходить в банк. Это важнее. — Пока мы не положим деньги на счет, нам придется носить их на себе. — Команда проекта на этом настаивала.
— Но мы ведь вольны импровизировать, подстраиваться под неожиданно возникающие обстоятельства. Как сымпровизировала ты, когда в «Лебеде» не нашлось свободных комнат.
— Предпочесть походу в банк поход к портному — это разве неожиданно возникшее обстоятельство? К тому же с тебя должны будут снять мерки — ты ведь не пойдешь туда со всеми примотанными к себе деньгами.
Он встал и скинул сюртук.
— Часть из них вшиты сюда под плечи. Но вот этого, конечно, нельзя будет не заметить… — Он расстегнул жилет и приподнял рубашку, а мне открылся вид на небольшой участок его упругого бледного, слегка волосатого торса. Я отвела взгляд в тот самый миг, когда он развернулся и бросил на стол такую же поясную сумку, как у меня, — из шелковистой ткани, с крошечными застежками-молниями, увесистую и пухлую, начиненную хлопковой бумагой. — Ты не против ненадолго поносить ее со своей? Швея не станет замерять тебе талию. — Он был прав. В 1815 году крой платья подразумевал завышенную линию талии, и юбка, свободная и летящая, начиналась точно под грудью.
— У меня столько под корсет не уместится.
Повисла пауза, а затем он сказал:
— Это только на сегодня, на время похода к портному.
— Не могу понять, почему ты считаешь, что отклониться от плана миссии — это хорошая идея. Мне не по себе разгуливать по городу, таская на себе все наше состояние.
Заправив рубашку, застегнув жилет, все подтянув и разгладив, Лиам снова сел за стол и подпер рукой голову. Его брутальные черты нельзя было назвать привлекательными: слишком выдающийся подбородок, неизменно хмурое выражение лица и нос с небольшой горбинкой. Прежде чем попасть в научные круги, он где-то подрабатывал актером — отчасти поэтому его и отобрали для миссии, — но внешность у него была не та, что сама по себе двигает карьеру. Разве что глаза: я не могла не признать, что глаза у него были красивые — изящной формы, ярко-голубые.
— Мне тоже. Но мысль о походе в банк вызывает у меня те же чувства. Сегодня я не готов туда идти, Рейчел. Одежда не та, момент не тот, и мне нужно помыться.
Я молчала. Во время подготовки Лиам всегда держался холодно и официально, был вежлив, никаких эмоций не выказывал. Сейчас, кажется, он впервые за все время произнес что-то искренне и, пока я разрывалась между невольным сочувствием и нежеланием прицепить к себе еще одну пачку денег, сказал:
— Это — самое сложное из всего, что нам предстоит сделать, не считая знакомства с Джейн Остен — если допустить, что вообще мы сумеем его добиться. Банк не должен усомниться в нас ни на йоту. Если нас сочтут фальшивомонетчиками, то закуют в кандалы и отправят в Новый Южный Уэльс. Или на виселицу. — Шепотом он добавил: — А ведь мы и есть фальшивомонетчики.
Возможно, не спешить с походом в банк было вполне разумно. Я бросила взгляд на стол — на поясную сумку с деньгами — и мысленно перечислила действия, которые требовалось совершить для того, чтобы спрятать ее на себе. Раздеться с посторонней помощью было бы проще, однако я колебалась. Но неуместная стыдливость наделила бы этот момент важностью, которой тот явно не заслуживал, — не перегибаю ли я палку, стараясь следовать этикету 1815 года? Мою задумчивость развеял стук в дверь, и вопрос решился сам собой.
— Это брадобрей, сэр; буду рад побрить вас, если спуститесь в холл.
Лиам встал, но взгляд от меня так и не отвел.
— Сама справишься? Запри дверь. — С этими словами он вышел.
С платьем проблем не возникло: мне удалось расстегнуть три пуговицы на спине, и я стянула его через голову. Затем выпуталась из нижней юбки и распустила корсет; передние и задние его детали были выкроены из простеганного льна и укреплены китовым усом; они сдавливали мне ребра и приподнимали грудь так, что та лежала по-дурацки горизонтально, а позвоночник превратился в жесткий стержень. Команда костюмеров сделала для меня модель со шнуровкой спереди, чтобы я могла справляться с ним сама, пока не обзаведусь камеристкой. Сумка с деньгами крепилась на уровне ребер поверх сорочки. Я пристегнула сумку Лиама чуть ниже и вернула корсет на место. Я зашнуровала его посвободнее, но пояс нижней юбки мне такой вольности не простил и не сошелся поверх моей недостаточно утянутой фигуры. Я сделала глубокий вдох — последний на ближайшие несколько часов — и перешнуровала корсет, на сей раз потуже.
Выйдя из гостиницы, мы застыли и заморгали от пыльного воздуха. Если к моменту нашего прибытия в Лондон не спала половина его жителей, то теперь бодрствовали все, производя несусветное количество шума.
Невдалеке в ожидании пассажиров выстроились в ряд несколько фиакров. Рядом, в грязных костюмах, скрестив руки на груди, стояли носильщики портшезов. Этот вид транспорта выглядел как маленькая одноместная кабинка на двух перекладинах, которую несли двое — один спереди, другой сзади.
— Пройдемся? — предложил Лиам.
Я позавидовала его до блеска выбритому румяному лицу. Я помыла руки и ополоснула лицо, но от меня по-прежнему несло салоном почтовой кареты.
— Заодно все рассмотрим.
Я согласилась, посмотрела не в ту сторону и ступила на дорогу. Лиам схватил меня за локоть, дернул обратно, и в ту же секунду передо мной промелькнуло нечто черное, нас окатило лошадиным духом — мимо пронеслась высокая коляска, в которой сидел статный мужчина в ослепительно-белых брюках и черных сапогах, таких же лоснящихся, как и его конь. Настоящий денди эпохи Регентства!
Тут до меня дошло, что я могла погибнуть. Я представила себе открытый перелом, ампутацию, кровь и опилки, вонь гангрены в полутемной комнате. Меня бы похоронили здесь, в 1815 году, под крестом — заслуженная кара за то, что выдавала себя за нееврейку, — а позже Лиам навестил бы мою убитую горем мать и рассказал ей, как прошли мои последние часы на этом свете. Она знала, что я веду рискованный образ жизни, но смириться с этим так и не смогла.
Умереть можно было где угодно и когда угодно — но почему именно этот вариант казался наихудшим? Я посмотрела на Лиама — с его лица схлынули все краски. Он разжал хватку, но предложил мне локоть. Взглянув на темный рукав, я помедлила, затем шагнула ближе и сунула ладонь в перчатке ему под руку, чувствуя себя глупо, но зато в безопасности.
Благодаря зонам бедствия и экстренной медицине я хорошо знакома
