Джен Коруна - Год багульника. Осенняя луна

До вечера обошлось без происшествий, разве что рыжим огнем мелькнет среди камней лисий хвост или сурок свистнет и тут же юркнет в нору. Все готовилось к зиме — зверье собирало припасы, искало норы посуше, чинило старые жилища. Погода продолжала радовать — даже усохшие травы ожили, ярко заиграв в желтом осеннем солнце; из них с хлопаньем вспархивали толстые серые перепелки. Сигарт совсем развеселился: скинув жилет и куртку, он глубоко вдыхал вольный воздух, напоенный запахом подсохшей травы и палых листьев. Вот так бы идти да идти, хоть за горизонт!.. И лишь одно омрачало его радость — что-то было явно не так с его маленькой подругой. Он все чаще бросал в ее сторону тревожные взгляды: хотя эльфа ни на что не жаловалась, было видно, что она быстро устает. Обычно такая говорливая, Моав все больше молчала, почти не смотрела по сторонам, а во время коротких привалов неподвижно сидела, обхватив колени руками. Казалось, она слабеет с каждым лиронгом. Сигарту стало жаль ее — наверное, утреннее происшествие до сих пор давало о себе знать… Он решил сократить дневной переход. Лишь только солнце коснулось верхушек гор, они расположились на ночлег.

Заночевали в глубокой балке. Ее крутые склоны защищали от ветра, а толстый ковер из опавших листьев с успехом заменял постель. Сразу после заката похолодало — погода наверстывала упущенное. На небе оранжевым ломтем висела кривобокая луна — полнолуние прошло, и теперь она таяла, точно больная.

— Луна Умирающей Травы… — тихо и задумчиво проговорила Моав.

— Что?

— Так эльфы называют Эллар в октябре, — объяснила она.

От этих слов Сигарту стало грустно — он будто лишь теперь понял, что лето закончилось, а вместе с ним тепло, солнце… Он тряхнул головой, усилием воли отгоняя тревожные мысли, но они еще долго крутились в его мозгу.

Даже не поужинав, Моав легла рядом с ним, прижавшись так крепко, как только могла, и уснула неспокойным сном. Ночью стало совсем холодно, траву укрыл иней, а звездное небо было ясным и звонким, как стекло. Сигарт всю ночь кутал эльфу в волчий мех и снятую с себя куртку, прижимал ее к себе, пытаясь согреть, но холод все равно не давал ей надолго заснуть — только она погружалась в сон, его холодные иглы снова будили ее. С рассветом стало немного теплее, и Моав, наконец, затихла, ее дыхание стало ровным и спокойным. Рядом с ней, обернувшись вокруг нее всем своим большим телом, заснул и Сигарт.

Но какой бы темной не была ночь, она всегда рано или поздно заканчивается. Вот и на этот раз закравшиеся с востока лучи сначала робко, потом все настойчивей прогревали воздух. Когда путники проснулись, солнце светило вовсю. После сна Моав выглядела получше, но это длилось недолго — к полудню она стала все реже и реже заводить разговоры, только смотрела себе под ноги и продолжала упорно топать вперед.

— Кузнечик, с тобой все в порядке? — подозрительно спросил хэур.

— Да, просто немного нездоровится, — попыталась улыбнуться она. — Со мной всегда так на убывающую луну. Но это ничего — после новолуния Эллар снова начнет расти, и мне станет лучше.

Сигарт вздохнул — хорошо бы, чтобы ее слова оказались правдой…

— Ты прямо как та сестрица, что морит себя голодом, а за три дня опять отъедается! Так же нельзя!

Моав заулыбалась чуть веселее.

— Но ведь потом она снова становится толстенькой и круглой.

— Хотел бы я посмотреть, как ты станешь толстенькой!

Настроение обоих немного улучшилось — эльфа даже иногда обращалась к кейнару, рассказывала о Рас-Сильване, о замке, где она жила, о любимом отце, о брате… Они прошли еще немного. Серебристый лес теперь был гораздо ближе, встречный ветер время от времени доносил грохот реки.

Ближе к вечеру сделали привал. Моав залезла на большой камень и сидела, нахохлившись, словно маленькая птичка — осеннее тепло не грело ее. Набросив на нее меховую накидку, Сигарт отправился на разведку — теперь каждый их шаг был сопряжен с опасностью: свои или чужие — для тех, кто преступил законы Сиэлл-Ахэль, это не имело значения. Держаться подальше и от рысей, и от ирилай было единственно правильным решением. Сигарту стало невыносимо грустно. Воин Серой цитадели, столько лет верой и правдой служивший ей — кем он стал! Беглецом на собственной земле, преступником, за которым идут по пятам!.. Он прошел около лиронга — вокруг не было ни души. Лишь птицы суетились, стайками склевывая сладкие ягоды боярышника, ярко краснеющие в еще не опавшей листве. Набрав пригоршню плодов, хэур вернулся к эльфе.

— На вот, поешь, — тихо сказал он, с заботой заглядывая в синие глаза.

Моав благодарно посмотрела на него и подставила ладошки. Сев поодаль, Сигарт наблюдал, как она ест ягоды, аккуратно беря маленькими пальчиками, и смутная тревога не давала ему покоя. Она еще больше похудела, на белых, почти прозрачных руках можно было сосчитать каждую косточку. Он чувствовал, что она угасает, тихо и необратимо, словно что-то гложет ее изнутри, как скрытая болезнь. Но что — этого он не знал, — только видел, что это что-то с каждым днем подтачивает силы маленькой эльфы, выпивая и без того бледный свет ее лица.

Доев, Моав отряхнула одежду, поднялась с земли и твердым шагом подошла к хэуру. Он кивком отбросил волосы с лица и приготовился слушать; он уже знал — это значит, предстоит какой-то важный разговор.

— Сигарт… — начала она.

— Ну я…

Моав нежно улыбнулась.

— Я знаю, что это ты. Я хотела, чтобы ты кое-что мне пообещал.

— Построить приют для брошенных в людских городах симпатичных пятнистых рысят? — пошутил Сигарт.

— Нет, хотя я не сомневаюсь, что твоим надзором этим малышам бы жилось куда лучше, чем в Сиэлл-Ахэль.

Она снова посерьезнела.

— Если со мной что-то случится, ты должен пойти в Рас-Сильван.

— Что случится?! — страдальчески вскричал Сигарт. — Ты что, опять помирать собралась?!

— Мало ли что… Просто пообещай мне, что сразу же отправишься в Рас-Сильван!

— И что мне там делать?

— Ты встретишься с тем, кто тебе все расскажет — он сам к тебе придет, — ответила эльфа упавшим голосом. — Не беспокойся, ведь у тебя есть знак Эллар, тебя никто не посмеет тронуть. Так что, обещаешь?..

— Ну ладно, обещаю, — недовольно проворчал хэур.

Моав вся подалась к нему.

— Поклянись!

— Чем? Выводком пятнистых рысят?

— Нет, всем тем, что было между нами — и плохим, и хорошим!

Сигарт удивленно посмотрел на нее.

— Хорошо, клянусь, — тихо, изменившимся голосом проговорил он.

— Только не медли! Ты должен быть там как можно скорее! Слышишь!

Ее лицо выражало крайнее волнение, синие глаза смотрели умоляюще.