Роджер Желязны - Вариант единорога

– Я понял, – сказал мохнатый младенец, прижимаясь к ней. – Тот человек – друг.

Позже, когда они задремали, три другие фигуры приблизились к пещере и попросили разрешения войти. То были три короля, которые проделали долгий путь через моря с Востока и с Юга, принеся дары в виде опиума, стрихнина и серебра. И каждый из этих даров давал обладателю разного рода власть над людьми. Короли желали, чтобы в дни последнего пожара их царства остались нетронутыми, и, в качестве будущих союзников, хотели поживиться от грабежа соседей, которым вздумается оказать сопротивление.

– Я начинаю понимать, – сказал ребенок, когда они ушли. – Они не любят меня, они боятся меня.

– Это правда, – сказала мать.

– Они мне даже не друзья.

– Нет, не друзья.

В полночь в пещеру ворвался огромный язык пламени, наполнив ее тревожным сиянием. Мать ахнула и зажмурилась, но дитя бесстрашно смотрело на огонь, в котором начинали вырисовываться очертания темной могучей фигуры. Со смехом фигура шагнула вперед, чтобы разглядеть ребенка. Затем вошедший остановился и, сдернув с женщины плащ могильщика, швырнул его себе на плечи, где он мгновенно вспыхнул. Затем он набросил на нее и ребенка горностаевую мантию.

– Ты! – выдохнула она.

– Да, – отозвался он. – Мой сын и моя женщина заслуживают лучшего одеяния. – Отведя руку за спину, он извлек кипу рубашек, юбок и пеленок, которую положил перед ними. – А еще хорошего мяса, свежих фруктов, хлеба, овощей, зелени, вина. – Он поставил на пол массивную корзину. Потом склонился, чтобы рассмотреть опиум, стрихнин и тридцать слитков серебра. – А, короли уже наведались, чтобы молить за свои жалкие царства, – заметил он. – Что ж, поступай с ними, как знаешь, когда придет время.

– Я так и сделаю, – сказало дитя.

– Ты знаешь, кто ты такой, мальчик? – спросило темное существо.

– Я ее сын, и твой тоже.

– Это так, и ты можешь призвать себе на помощь легион демонов, просто назвав их по именам. Подумай, и увидишь, что знаешь все их имена.

– Кажется, знаю.

– А знаешь, чего я хочу от тебя?

– Думаю, чего-то, что несет кровь, и огонь, и разрушение. Некоторые называют это последним пожаром.

– Это достаточно точно. Детали станут тебе яснее, когда подрастешь. Кроме того, ты всегда можешь позвать меня, чтобы попросить совета или разрешить сомнения.

– Благодарю тебя.

– Орудием исполнения для тебя будет молодой человек, который станет королем. Ты встретишь его в один прекрасный день, сделаешь его своим рабом, поможешь ему взойти на царство, проследишь, чтобы он объединил свое государство, а затем заставишь его переплыть Пролив и, разрушив последние оплоты Римской империи, захватить их, и выковать из них новую державу. Тогда ты сможешь перейти к выполнению следующей фазы моего плана…

– Отец, как будут звать того молодого короля?

– Я не могу проникать так глубоко в суть вещей, которым лишь предстоит свершиться. Над основными событиями всегда висит завеса тумана.

– Этот человек будет любить меня или бояться?

– Ни то ни другое, если ты будешь правильно использовать свою силу. Подумай над тем, какой урок преподали тебе эти дары. Серебро учит тому, что люди готовы предать друг друга, а также тому, что все имеет цену. Стрихнин учит тому, что те, кто досаждает тебе, могут быть уничтожены. Опиум учит тому, что людей можно покорить и вести их туда, куда тебе нужно, притупив их чувства и наведя на них сладкий дурман. Это может стать простейшим путем к твоему королю. Когда настанет время, ты поймешь, какой из этих способов лучше.

– Я понял тебя, – сказал ребенок. – Как я узнаю этого человека?

– Хороший вопрос, сын мой. Гляди! – С этими словами темное существо обернулось назад. Когда оно выпрямилось, в руках у него был меч. Он высоко замахнулся им, и клинок с ревом рассек пламя. Одним шагом он пересек пещеру и воткнул меч в камень. – Вот, – был ответ. – Он будет единственным человеком, кто сможет выдернуть меч из камня.

– Понятно, – сказало дитя. – Да, я тоже вижу вещи, которым суждено свершиться, хотя завеса над ними густа. Я понял, как могу использовать этот дар.

– Очень хорошо, сынок. Если тебе потребуется что-то, кликни моих слуг. Они будут подчиняться тебе так же, как подчиняются мне.

– Хорошо, отец.

Темный силуэт развернулся, отступил в пламя и исчез.

Через мгновение и пламя угасло.

Ребенок зевнул и вновь прижался к матери.

– Скажи мне, сынок, – спросила она. – Ты действительно можешь видеть будущее, как твой отец?

– Лучше, чем он, – зевая, ответил младенец. – Артур станет моим другом.

Роджер Желязны

Спасение Фауста

Звонят проклятые колокола времен Оргий. Мои слова расплываются на странице.

Моргнув, я вижу, что бумага намокла.

У вина странный вкус, в воздухе гнилостный аромат, и Елена тихонько похрапывает во сне…

Я встаю. Подхожу к окну и выглядываю наружу.

Животные предаются веселью.

Они похожи на меня. Они ходят и говорят, как я. Но они животные. Animale post coitum triste est (животное после соития печально) – не всегда правильно. Они счастливы.

Бегают вокруг огромного шеста, бесстыдно рассыпаются по деревенской зелени; воистину счастливые животные. Они счастливы вновь и вновь.

Колокола!

Я отдал бы все, чтобы присоединиться к ним!

Но они питают ко мне отвращение.

…Елена?

Нет. Нет мне сегодня утешения. Ибо воистину я triste.

Вино. Их вино начинает течь с раннего утра! Благословенное опьянение охватывает всю округу. Мое же вино отдает горечью.

Я проклят.

– Боже, мой Боже, зачем ты отвернулся от меня?

– Фауст?

– Елена?

– Иди ко мне.

Я целую ее с нежностью, исполненной того странного чувства, что наполняет меня все последние месяцы.

– Почему?

– Что почему, милая?

– Почему ты так ко мне относишься?

– У меня нет слов, чтобы выразить чувство.

Еленины слезы падают на покрывало, горестно увлажняют мои руки.

– Отчего ты не такой, как другие?

Я смотрю в окно. Каждый удар колокола Оргий отдается в стенах моей плоти, в каркасе скелета.

– Я выторговал нечто очень ценное, милая, отдав все, чем владею.

– Что это?

– У меня нет слова для этого.

Я возвращаюсь на балкон и бросаю пригоршню золотых монет попрошайкам, толпящимся у моих ворот. Они разрываются между желанием получить милостыню и стремлением откликнуться на похотливый зов своей дряблой плоти. Да возымеют они и то и другое!

А теперь убирайтесь!

Мой взгляд падает на кинжал, церемониальный кинжал, который я использовал в ритуалах. Если бы только у меня была сила, была воля…

Но что-то, чего я не в силах постигнуть, кричит во мне: «Не смей! Это…» Я не знаю, как выразить эту идею словами.