Олаф Бьорн Локнит - Конан и Посланник мрака

— Куда? — озадачился я.

— Увидишь. Пускай Конан празднует свое возвращение в мир людей. Мы вернемся ближе к полуночи и вполне успеем урвать свой кусок с королевского стола. Спустя колокол жду всех приглашенных у поворота на деревню Алгиз… — услышав про визит в Алгиз, госпожа Клелия чуть нахмурилась, и Аластор возопил: — Госпожа графиня, клянусь остатками чести, никакой игры в зернь и никакого тарока! Дело сугубо политическое!

Политическое? Любопытно… Приглашают – надо ехать. С Конаном я потом побеседую. Попозже.

* * *

На Полуночи Немедии во вторую луну весны смеркается рано — кромешная темнота (особенно если звезды и луна закрыты облаками) наступает примерно во второй половине шестого послеполуденного колокола. Добавьте сюда начинающуюся распутицу, возможный разлив рек, и задайте сами себе вопрос: кто в здравом уме и трезвой памяти решится воевать весной? По законам тактики и стратегии войну положено вести с начала лета до первых заморозков, а еще лучше, приблизительно с середины или начала девятого лунного месяца: урожай собран, конница не потопчет посевы, а в случае победоносного завершения компании и захвата чужих земель вам достается весь упомянутый урожай для прокорма своей армии.

Замечу, что молниеносная компания против Кофа, учиненная Конаном в позапрошлом году, происходила как раз в начале осени. Мы проиграли три сражения и победили в двух, а тем временем немедийские союзники преспокойно отрезали Коф от земель Полудня, перекрыв пути доставки золота и караванные дороги. В решающей битве они нанесли кофийцам удар в спину, каковой в просторечии именуется «подлым», а на языке военных — «внезапным».

Когда Страбонус Кофийский и король Офира Амальрик погибли, дворянский совет Офира немедленно запросил мира. Новому королю Кофа, Балардусу, пришлось выплачивать Конану огромную сумму золотом в качестве контрибуции и с тех пор он не числит короля Аквилонии среди своих лучших друзей. Пятьдесят золотых офирских сфинксов существенно поправили дела нашей отощавшей казны, а канцлер Публио опять выстроил себе новый особняк и по прикидкам Счетной управы незаметно изъял из суммы контрибуции около семи сфинксов. Это не считая его обычного воровства. Кстати, Публио на радостях расщедрился и выдал мне на дальнейшее расширение библиотеки коронного замка Тарантии аж целых восемьдесят солидов, что составляет восемьсот золотых кесариев. Одна-единственная древняя книга времен Эпимитриуса стоит полторы тысячи кесариев, а ее переписка — пять сотен… Судите сами.

Не пойму, отчего Конан шесть лет терпит неприкрытый грабеж со стороны златолюбивого старикашки, сколотившего непомерное состояние за счет нашего государства? Объяснение существует только одно: Публио, как никто другой, умеет позаботиться и о благе королевства, и о собственном кармане. Пускай наш великий канцлер — вор, о чем все знают, но без его бурной деятельности на посту управителя короны дела Аквилонии шли бы гораздо хуже.

Я к чему веду? А вот к чему. Ни за какие деньги Публио (четырнадцать дворцов по всей Аквилонии, ленное герцогство Форсеза на Полудне, у границ с Пуантеном, и множество вкладов в офирские и шемские торговые концессии) я не стал бы устраивать войну в нынешнее время года. Вместо дорог — жидкая грязь, перемешанная со льдинками и мокрым снегом. Стылый ветер с Немедийских гор, со стороны русла Нумалии доносится грохот ледохода, и хорошо только одно — к вечеру начало подмораживать. Закат яркий, бледно-розовый с оранжевым, на темной стороне неба начали проглядывать звезды. Уже можно различить созвездия Серпа, восходящего Меченосца и бледное зарево готовой выползти из-за невидимого отсюда Кезанкийского хребта полной луны. Между прочим, именно Эрхард напомнил мне, что сегодня полнолуние и советовал поостеречься: на обычных оборотней, которые значительной мере родственны людям, полнолуние не действует, чего не скажешь о всякой древней нечисти.

«Всякая древняя нечисть» — увесистый камешек в сторону рабирийских гулей, вполне заслуживающих подобного наименования. Этот народ известен с самых ранних времен существования мира, он напрямую связан с забытой и донельзя запутанной историей Роты-Всадника, они кровопийцы, отягощенные всеми признаками сказочного вампира — клыками, когтями, склонностью к ночному образу жизни (Ринга утверждала, мол, «гули просто любят смотреть на сумеречные небеса» и «для них нет ничего милее, чем песнь звезд в ночи»).

При всем моем уважении к госпоже Ринге я отлично могу представить, как ее светлость герцогиня Эрде сидит на балконе и кем-нибудь закусывает. Внимая песне звезд. Знаем-знаем. Видел самолично, в Рамсбекке.

Хотя, признаться честно, не познакомься я во время событий Полуночной Грозы с госпожой Рингой, относился бы к рабирийскому племени с гораздо большей опаской, чем сейчас. Ныне же, перед наступающей ночью полнолуния, я спокойно еду рядом с представителем этого древнего народа — Рейе, оказывается, тоже приглашен Аластором на странную званую вечеринку.

Компания подобралась умопомрачительная. Королевский библиотекарь Аквилонии. Воплощенный в человеческое тело бог (я Бела-Аластора имею в виду). Гуль из Рабиров. Тотлант на назначенную у подножия холма встречу почему-то не явился, но Аластор самоуверенно заявляет, будто стигиец обязательно к нам присоединится. Не сейчас, так попозже. Слишком уж интересный визит нам предстоит.

Четвертым попутчиком является Эллар. Я еще в Бельверусе посчитал, что от этого малоприятного человека, к тому же в совершенстве владеющего древней магией, следует держаться подальше. Нет, он не горд, не заносчив, я не чувствую в нем особой опасности, которая, например, волнами исходила от хорошо знакомого мне Тот-Амона. С Элларом просто неприятно находиться рядом. Мне кажется, это чувство происходит от того, что я столкнулся с непонятной тайной, знаний для разгадки которой у меня не хватает.

Кто он, откуда, почему владеет секретами давно забытых эпох? Что, наконец, произошло с его лицом? Ожог? Никакой ожог не мог бы столь четко рассечь лицо напополам — часть живая, часть мертвая. Порой мне начинает казаться, будто Эллар свалился на наши головы откуда-то из чужого Хайбории мира, почти как Тицо, повелитель Небесной Горы. Однако подтверждений столь невероятному предположению у меня нет. Возможно, они имеются у Аластора, но замориец упорно темнит. Утверждает, что знаком с Элларом почти тридцать лет, однако ловко уклоняется от дальнейших разговоров об этом типе и относится к рабирийцу со сдержанной настороженностью. Если уж сам Бел насторожен, то мне придется быть внимательным вдвойне!