Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии

— Дракон, что ли?

— А! — возвестил Ир победно. — Так у вас они тоже есть?

— Кто?

— Драконы.

— Ну, в сказках встречаются.

— Эльфы тоже в сказках?

— Угу. Постой, постой… она боится Пауля, и у них с ним похожие магические приемы…

— Потому что рыцари развивали свою магию в первую очередь для того, чтобы сражаться с драконами. Еще до заключения пакта о ненападении и суверенности территорий, когда их магия только зарождалась.

— И он может сопоставить факты и догадаться, кто она такая.

— Да.

— А Фаль? — спросил, внимательно изучая лицо Ира.

О том, что этот парень прекрасно умеет скрывать свои истинные чувства, я уже догадался. Недаром же он изменчивый. Интересно, что же это за раса такая — мерцающие? Хотелось бы мне о них поподробнее узнать. Но беда в том, что книга, которую дал мне декан Панфрутий, слишком поверхностна, как я понял уже на примере эльфов. Ничего по-настоящему стоящего из нее не удастся почерпнуть. Может быть, как-нибудь ненавязчиво выяснить, где у них в университете библиотека? Вдруг там есть книги интереснее этой?

— Ифрит, — ответил тем временем Ир. — Их тела полностью сотканы из огня, считается, что в человеческой, негорящей форме они слишком нестабильны. В любой момент могут воспламениться, поджечь все вокруг, особенно когда разозлятся.

— Так вот почему он с собой успокоительное таскает! — догадался я.

Ир кивнул. Мы оба как-то неловко замолчали.

— А почему ты решил прикинуться Ирой? — спросил, чтобы как-то избавиться от неловкости.

Не понимал я этого парня. О чем он вообще думает? Какой на самом деле? Сказал, что Ириль являлась его мерцанием. Но она даже внешне выглядела младше, чем он, и вообще была девушкой, но Ир-то явно мужчина. В полном расцвете сил, ага. Как-то некстати я Карлсона вспомнил. Вернемся к мерцающему. Значит ли, что он может легко менять как возраст, внешность, рост, так еще и пол? Если да, то чем это чревато? Почему им тоже запретили учиться? И почему вчера он был похож на маленькую злючку, а сейчас рядом со мной рассудительный взрослый парень, жизнь которого была не так уж и легка?

— Я создал аналог Камней истинного зрения. Приспособление, которое позволяет видеть истину и которое уже не удастся никому обойти. Как сделал когда-то я сам, а потом, найдя лазейку, повторили Фа и Гарри. Но мне заявили, что нет смысла ничего менять, камни и без того идеальны. Поэтому в моей диссертации сам объект исследования никуда не годится, нет новизны и экономической ценности. Я решил доказать, что их камни ни на что не годны, что меня не смогут найти, даже если десяток раз придется проскочить мимо них туда-сюда. Мне удалось создать новое мерцание. Еще никогда так полно не мерцал в девушку, но хотелось, чтобы доказательства были более чем существенными.

— Но зачем? Объясни мне, я не понимаю. Ведь со старыми камнями для таких, как ты, остается пусть мизерный, но шанс попасть в стены университета, правильно? — Ир кивнул, а я все еще не мог уразуметь. — Тогда зачем что-то менять, ради чего?

— Хочу доказать, что не все мои сородичи остались такими же, какими были много веков назад. Хочу, чтобы все увидели, сколько нас, не только мерцающих, но и других. Что мы учимся бок о бок с ними и все у нас в порядке, на других не бросаемся, правил университета придерживаемся и даже слывем не самыми последними учениками. Хочу перетянуть на свою сторону большую часть Совета. Чтобы они отменили или хотя бы пересмотрели список недопустимых рас. Карл меня поддерживал, когда я пришел к нему с темой диссертации. Поэтому и решился на этот план.

— Он знает, что ты…

— Нет. — Ир отвел глаза. — Я так и не сумел сказать. Я…

— Боялся.

— Да, боялся! — воскликнул парень с обидой в голосе. — Думаешь, если…

— Ир, я ведь не осуждаю тебя, правда, чего ты такой нервный? Причем, если правильно понял, у тебя какое-то обострение на почве меня.

— Не льсти себе, — зашипел тот, грозно сверкнув глазами, и я заметил, что они у него теперь вовсе не такие темные, какими были изначально. Что происходит? — Просто нахожусь в пограничном состоянии. Поэтому постоянно на взводе. Еще не я, но уже не она, — объявил и резко сел в кровати, выпутавшись из плена нашего с ним общего одеяла. Теперь он сидел ко мне спиной, свесив ноги на пол. И я видел, как медленно на гладкой коже проступает какая-то замысловатая татуировка. Или это природный узор?

— Ир, у тебя… — пробормотал и протянул руку. На пояснице два завитка, один наползающий с левого бока, другой с правого, переплетались в области позвоночника и ползли вверх. Я провел по ним пальцами. Ир вздрогнул. Обернулся через плечо. Хмурый, злой. Не придумалось ничего лучше, чем сказать:

— У тебя тату проступило, — а сам все это время смотрел на его глаза, постепенно они становились кошачьими, желтыми, почти золотыми, а зрачок вытягивался. От уголка глаза так же, как и татуировка, проступали две стрелки, словно он их, как девчонка, специальной тушью провел. Одну вверх, к виску, другую вниз, к скуле. От этого внешность парня казалась еще более экзотической.

Ир моргнул и снова отвернулся.

— Я почти выскользнул из мерцания.

— Это плохо?

— Давно не был самим собой. Даже когда становился Ирой, просто переходил из одного мерцания в другое.

— Разве это не вредно?

— Фа тоже вредно постоянно жить на успокоительных, а Гарри столько времени не разминать крылья, — прошептал он и окончательно сник.

У меня сердце сжалось. Да, теперь именно сжалось, хоть в случае с тем же Барсиком я убеждал себя, что не должен никого из них жалеть. Но этим ребятам готов был сочувствовать бесконечно. Если Ир аспирант, значит, он как минимум закончил сорокалетний курс обучения и еще сколько-то лет проучился в аспирантуре. И все это время притворялся кем-то другим, не собой. Пусть его притворство изначально было минимальным. Но когда он стал Ирой… Так, надо уточнить.

— Ты поэтому такой нервный?

— Нет, — отрезал он и попытался встать, но я поймал его за руку. Мерцающий обернулся. Теперь радужка у него была ярко-желтой, а зрачки вертикальными, стрелки в уголках глаз проступили отчетливо. А черты лица преобразились, стали резкими, более хищными, чем раньше.

— Ир, ты понимаешь, что так жить нельзя?

— Понимаю! — Он довольно резко вырвал руку. И отошел в сторону. На нем, что меня, признаюсь, удивило, были самые обычные мужские боксеры, черные, с каким-то невнятным логотипом на левом бедре.

— Э? — вырвалось у меня.

Он проследил направление моего взгляда и громко фыркнул:

— Твое не трогал, просто создал для себя нечто подобное.