Андрей Астахов - Крестоносец

      - Никому про эту историю не рассказывал?

      - Помилуйте, милорд, как можно! Я ведь понимаю, дело государственное. Только вот тяжело думать, что со старым бароном может что нехорошее приключиться. Я ведь хорошую выгоду с него имею, да и покровительствует он моей семье. С его протекции я старшего сына моего в городскую гвардию устроил интендантом.

      - Я разыскиваю один похищенный артефакт, обладающий нехорошими магическими свойствами, - пояснил сэр Роберт. - Если он попадет к барону, беда неминуема. Можешь хорошего клиента лишиться. Так что, помогая мне, ты и свою выгоду преследуешь.

      - Если что господину рыцарю надо, я охотно помогу.

      - Нужны твои рекомендации барону. Я хочу с ним встретиться. Напиши, что у подателя письма есть то, что его может заинтересовать.

      - Да запросто. Сейчас прямо сразу и напишу.

       Мозер подошел к конторке у прилавка магазина, извлек из ящика лист бумаги, вооружился пером и быстро набросал несколько строчек. Закончив письмо, аккуратно сложил его вчетверо, растопил от свечки сургуч и запечатал записку своим перстнем.

      - Как мне лучше добраться до Халборга? - спросил сэр Роберт, принимая письмо.

      - Как выйдете из Северных ворот, следуйте по тракту до Борчин - это деревня уже во владениях Лемпертов находится. А там и замок недалеко. Большой замок, не пропустите. Ехать туда не больше тридцати стае, если на рассвете отправитесь, к вечеру будете в Борчинах.

      - Спасибо, Мозер, ты мне очень помог, - сэр Роберт протянул антиквару небольшой мешочек с деньгами. - Тут десять золотых, прими за услугу.

      - Благодарю милорда, - антиквар с удовольствием взял деньги и бросил в ящик конторки. - Купить ничего не желаете? Есть превосходного качества старинные эльфийские кинжалы, топор терванийской работы с серебряной насечкой, хорошие латные перчатки. Кое-какие побрякушки для вашей супруги могу предложить. Со скидкой отдам.

      - Может быть, в другой раз, - ответил сэр Роберт. - Спасибо за помощь, Мозер.

      - Доброго вам здоровья, милорд. Всегда буду рад видеть вас в своей лавке.

       Путешествие верхом под октябрьским дождем - не самое приятное дело. Выехав из Лашева на рассвете, мы до полудня ехали в холодном сыром тумане. Я все время держался рядом с сэром Робертом и видел, как тяжело ему дается это дорога. Лицо рыцаря было бледным, губы время от времени подергивались, глаза лихорадочно блестели. Чувствовалось, что каждый шаг его лошади отзывается болью в теле. Мне очень хотелось поговорить с сэром Робертом, но я не решался.

       До полудня мы проехали две маленькие деревушки - дождь и холод загнали их обитателей в дома, и деревни казались безлюдными, только собаки яростно лаяли на нас из-за заборов, - а потом сделали короткий привал и поехали дальше, по дороге, ведущей прямо на север. Повстречавшийся нам мелкий торговец подтвердил, что мы едем верно.

      - Да, ваша милость, вам еще часа три езды, - сказал он, кланяясь. - Еще до темноты будете в Борчинах.

       Сэр Роберт дал ему монету, и мы поехали дальше. Дождь на короткое время стих, и даже солнце выглянуло из-за туч, но от холодного ветра, дующего со стороны гор, не спасал даже толстый промасленный плащ. Дорога была совершенно пустынна, и только совсем недалеко от Борчин мы нагнали маленький караван торговцев солью - их облепленные грязью повозки едва ползли по раскисшей дороге.

       Борчины оказались большой деревней. Крепкие срубные избы, окруженные потерявшими листву фруктовыми деревьями, ряды ульев во дворах и большие амбары при каждой усадьбе говорили о достатке жителей. Впрочем, сами жители не спешили высказать нам свое почтение. Наше появление не вызвало особого интереса: лишь несколько любопытных выглянули из дверей домов, чтобы поглазеть на нас. Чавкая копытами в густой грязи, мы въехали на центральный майдан, где располагались деревенский колодец, небольшая церквушка и постоялый двор, возле которого стояли с десяток телег, груженных бочками и пильняком. Как только мы подъехали ближе к гостинице, из дверей тут же выскочило несколько человек, изъявивших желание помочь нам с лошадьми. Я заметил, что среди вполне заурядных крестьянских лошадок под навесом квартировал великолепный рыжий конь под богатой попоной, пусть и сплошь забрызганной грязью. Сэр Роберт велел нам спешиться: грумы забрали коней, получили от рыцаря требуемую мзду, и мы вошли в таверну.

       Холод и сырость загнали сюда много народу, и собравшиеся крестьяне тут же повыскакивали из-за столов, ломая шапки. Сэр Роберт велел им сесть, и мы пошли между столов поближе к огню - туда, где кто-то тренькал на расстроенном торбане, и нетрезвый мужской голос горланил под это треньканье песню следующего содержания:

       В понедельник суп густой,       А во вторник чай пустой.       По середам требуха,       В четверги сыр и уха.       В пятницу свеклы чуток,       По субботам слив пяток.       В воскресенье лебеда -       Так живу я, сирота!

       Голос то рычал медведем, то срывался на тоненький дискант, а поскольку певец еще и не заморачивался насчет того, чтобы соблюдать тональность и ритм аккомпанемента, пение получалось душераздирающее. Подойдя поближе, мы смогли разглядеть обладателя этого бельканто. На лавке, одной рукой обняв за плечи пьяненького старичка с торбаном, а в другой сжимая здоровенную братину с медом, сидел крупный бритоголовый и чернобородый мужчина лет тридцати, одетый в хороший бобровый полушубок, кожаные штаны и высокие верховые сапоги. Стол за его спиной был заставлен кувшинами из-под меда и завален обглоданными костями. Среди объедков поперек стола лежал длинный меч в черных кожаных ножнах. Наверняка это был хозяин рыжего коня, которого мы видели у коновязи.

      - Так живу я, сиротаааа! - провыл надрывно чернобородый последнюю строку своего эпохального хита, всхлипнул и залил свою печаль огромным глотком из братины. А потом он увидел нас, и его пьяные голубые глаза засветились радостью.

      - Ба, господа фла... фламеньеры! - вымолвил он заплетающимся языком. - Гла... глазам своим не верю!

      - Неужто фламеньеры в этих краях такие редкие гости? - спросил сэр Роберт, кивнув чернобородому. - Ваше пение, сударь, весьма душещипательно.

      - Это я с горя, - всхлипнул чернобородый. - Третий день пошел, ваша милость, как сижу я в этой дыре и... пью. И пою. Душа моя... болит! Эй, дед, давай споем мою любимую...