Глен Кук - Черный Отряд

Зато доносящийся снизу шум приблизился.

Куда подевалась Зовущая Бурю? Мы уже некоторое время ничего про нее не слышали. Сейчас просто идеальный момент одарить Твердеца скверной погодой.

Душелов, кажется, тоже принялся за дело. За все время, что мы служим Госпоже, нам еще ни разу не доводилось видеть, как он творит нечто по-настоящему впечатляющее. Неужели он менее могуч, чем утверждает его репутация, или же просто приберегал силы для крайних ситуаций, которые лишь он мог предвидеть?

Внизу началось нечто новое. Стены каньона – где пятнами, а где полосами – засветились тускло-красным, поначалу едва заметно. Краснота постепенно разгоралась, становилась ярче, и лишь когда некоторые места начали размягчаться и плавиться, я ощутил обдувающий край обрыва поток горячего воздуха.

– Боги великие, – потрясенно пробормотал я. Подобная мощь оправдала все мои догадки о могуществе Взятых.

Расплавленные скалы потекли вниз, образуя каверны в вертикальных стенах. Верхушки обрывов, лишившись опоры, посыпались в каньон градом обломков. Снизу донеслись крики – крики обреченных, увидевших свою смерть, но бессильных ее избежать или остановить. Солдаты Твердеца гибли от жара и каменных обломков.

Нет сомнений, они угодили в ведьмин котел, но что-то меня все же насторожило. Уж слишком мало криков для такой крупной армии.

Местами скалы раскалились настолько, что вспыхнули. Из каньона яростно полыхнуло раскаленным воздухом. Вой ветра перекрыл грохот падающих валунов. Стало вполне светло, и я разглядел поднимающиеся по дороге на перевал отряды мятежников.

Что-то их маловато, подумал я… Мой взгляд привлекла одинокая фигура на краю другого скального выступа. Кто-то из Взятых, но я не смог его опознать при столь переменчивом и тусклом освещении. Он кивал, наблюдая за муками врагов.

Красное свечение расплавленных скал, обвалы и пламя распространялись все дальше, пока всю панораму не расцветили красные полосы и не усеяли кипящие лужи лавы.

В щеку ударила капля. Удивившись, я задрал голову и получил новый смачный шлепок по носу.

Звезды исчезли. Надо мной, так низко, что я почти мог коснуться его рукой, мчалось губчатое брюхо жирной грозовой тучи, причудливо расцвеченное адскими огнями каньона.

Над каньоном брюхо лопнуло. Ливень задел меня лишь краешком, но едва не свалил с ног. Чуть дальше он был просто бешеным.

На расплавленные скалы хлынула вода. Меня едва не оглушили рев и шипение пара. Разноцветный, он ураганом хлестнул в небо. Я помчался прочь от обрыва, едва не ошпарившись, когда меня слегка коснулся краешек раскаленной струи.

Бедные глупые мятежники, подумал я. Сварились, как омары…

Был ли я разочарован тем, что прежде видел от Взятых мало впечатляющего? Только не сейчас. Когда я прикинул, сколько холодных и жестоких расчетов было заложено в планирование этого события, то с трудом удержал ужин в желудке.

Я страдал в тот момент от угрызений совести, знакомых каждому наемнику, но которые мало кто понимает за пределами нашей профессии. Моя работа – побеждать врагов нанимателя. Как правило, любым доступным мне способом. И небо свидетель тому, что Отряд служил нескольким жестокосердным злодеям. Но в том, что произошло внизу, было нечто неправильное. Думаю, позже мы все это ощутим. Возможно, такое чувство порождалось скрытой солидарностью с такими же солдатами, которые умирали, не имея возможности защищаться.

Все-таки у нас в Отряде есть чувство справедливости.

Рев ливня и шипение пара стихли. Я вернулся на свой наблюдательный пункт. Кроме нескольких светлых пятнышек, в каньоне было темно. Я поискал взглядом Взятого, которого недавно видел, но ушел и он.

Когда ветер унес последние облака, на небе показалась комета, украсив его крошечной насмешливой улыбкой. Хвост ее отчетливо изгибался. Над зазубренным горизонтом осторожно приподнялась луна, опасливо обозревая искореженный ландшафт.

В лагере прозвучали горны, в их жестяных голосах отчетливо угадывалась паника. Их сменил приглушенный расстоянием шум сражения, быстро набирающий силу и громкость. На звук схватка была жестокой и беспорядочной. Я направился к госпиталю в роще, не сомневаясь, что вскоре у меня там появится работа. Сам не знаю почему, но особой тревоги или волнения я не испытывал.

Мимо меня целеустремленно промчались посыльные. Капитан хорошо вымуштровал присоединившихся к нам солдат из разбитых частей и напомнил им о порядке и дисциплине.

Что-то с шелестом пронеслось над головой. Кто-то, сидя на темном прямоугольнике, летел в лунном свете, постепенно опускаясь к месту сражения. Душелов на летающем ковре.

Вокруг него коконом вспыхнуло яркое фиолетовое сияние. Ковер резко дернулся, скользнул на десяток ярдов в сторону. Сияние побледнело, сжалось в точку над головой Душелова и исчезло, одарив меня на прощание мелькающими в глазах световыми пятнышками. Я пожал плечами и пошел дальше вверх по склону.

Первые раненые уже ковыляли к госпиталю. В некотором смысле я был доволен – эта картина указывала на эффективность и стойкость командиров, сохраняющих хладнокровие в разгар схватки. Капитан просто творил чудеса.

Я услышал топот солдатских ног – несколько рот шли куда-то в темноте, и это подтвердило мое подозрение. Недавняя атака не была просто неудачной вылазкой тех, кто редко осмеливался действовать по ночам. (Ночная тьма всецело принадлежала Госпоже.) Каким-то образом нас сумели обойти с фланга.

– Наконец-то ты осчастливил меня своей рожей, – рявкнул Одноглазый. – Топай в хирургию. Я уже велел зажечь там лампы.

Я вымыл руки и пошел к хирургам. Врачи Госпожи вместе со мной героически принялись за дело, и я впервые за все время, что мы ей служим, почувствовал, что смогу оказать раненым реальную помощь.

Но они все поступали и поступали. Напряженность схватки продолжала нарастать, и вскоре стало очевидным, что атака мятежников в каньоне была лишь отвлекающим маневром. Эффектная драма, разыгранная Взятыми, оказалась почти бесполезной.

Рассвет уже окрасил небо, когда я, подняв голову, увидел рядом потрепанного Душелова. Он выглядел так, словно его поджарили на медленном огне, а затем обваляли в чем-то синеватом, зеленоватом и отвратительном. От него попахивало дымом.

– Начинай грузить раненых в фургоны, Костоправ, – сказал он деловым женским голосом. – Капитан уже выслал тебе десяток помощников.

Весь транспорт, включая пришедшие с юга фургоны, стоял на площадке еще выше моего госпиталя под открытым небом Я посмотрел в ту сторону. Высокий и тощий тип с кривой шеей уже командовал возницами, разворачивающими фургоны.